Бернард Корнуэлл - Ружья стрелка Шарпа. Война стрелка Шарпа [сборник]

Португалец поежился:

— И вы не собираетесь идти на юг?

— Если мы спустимся с холма, драгуны и постригут нас, и побреют. Мы в ловушке, лейтенант. Мы в ловушке.

— Но вы разрешаете мне сходить в разведку?

— Возьмите троих, не больше. — Шарпу не хотелось отпускать и троих, но он видел и понимал состояние молодого лейтенанта, отчаянно желавшего знать, какова судьба его соотечественников. — Будьте осторожны. Не высовывайтесь. Не выходите на открытое пространство.

Виченте вернулся через три часа. Подойти к деревне не получилось — слишком много драгун и пехоты.

— Но я слышал крики, — сказал он.

— Да, — ответил Шарп. — Мы их тоже слышали.

Внизу, за Квинтой, на фоне сырой ночи догорала церковь. Никаких других огней видно не было. Ни звезд, ни свечей, ни ламп — только угрюмое красноватое мерцание.

Утром французские офицеры завтракали на террасе таверны. Продуктов в деревне нашлось немало, и на столе был свежий хлеб, ветчина, яйца и кофе. Ветер еще дышал сыростью, но в долине уже лежали тени, а в воздухе ощущалось тепло наступающего дна. Дымок от сгоревшей церкви дрейфовал на север, унося с собой запах запеченной плоти.

Кофе подполковнику подала рыженькая Мария. Кристофер вынул изо рта зубочистку и благодарно кивнул.

— Obrigado , Мария, — сказал он приятным тоном.

Мария поежилась, торопливо кивнула и поспешно удалилась.

— Заменила вам слугу? — осведомился Виллар.

— Мерзавец пропал. Сбежал. Исчез.

— Не такая уж плохая замена, — сказал бригадир, провожая девушку взглядом. — Эта, по крайней мере, приятнее.

— Была приятнее, — согласился Кристофер. Теперь лицо Марии потемнело от синяков и распухло, так что красоты в нем не осталось. — И будет.

— Сильно вы ее побили, — с легкой укоризной заметил француз.

Кристофер отхлебнул кофе.

— У англичан есть пословица. Спаниель, женщина и ореховое дерево тем лучше, чем больше их бьешь.

— Ореховое дерево?

— Говорят, что, если колотить ствол, оно дает больше орехов. Не знаю, так это или нет, но я точно знаю, что женщину нужно ломать так же, как собаку или лошадь.

— Ломать, — повторил Виллар. Хладнокровие англичанина определенно произвело на него сильное впечатление.

— Глупая девчонка… сопротивлялась… — объяснил Кристофер. — Попыталась драться… пришлось показать, кто здесь хозяин. Такой урок необходим каждой женщине.

— Даже жене?

— Особенно жене, хотя процесс может быть и не таким быстрым. Хорошую кобылу быстро ломать не следует, здесь требуется время. Но эта… — он кивнул в сторону Марии, — нуждалась в хорошей острастке. Может, она меня и ненавидит — наплевать, а вот жена ненавидеть мужа не должна.

Досталось не только Марии. Майор Дюлон, прибывший на холм раньше всех с небольшой группой солдат, был атакован противником и вернулся в таверну с подбитым носом и хмурый как туча.

— Разрешите мне вернуться, mon General , — умолял он Виллара.

— Конечно, конечно. — Бригадир не стал винить Дюлона в неудаче. Всякое случается. Кто ж мог предвидеть, что британцы и португальцы, коим полагалось быть в Квинте, именно в этот вечер решат двинуться на юг. Но сам майор, получивший удар по репутации, поражение переживал тяжело. — Конечно, вы вернетесь туда, но не сейчас. Сначала пусть с ними поговорят наши les belles filles .

— Les belles filles? — удивился Кристофер. — Но зачем посылать туда девушек?

— Нет, подполковник, речь не о девушках. Так наш император называет пушки, — объяснил Виллар. — Les belles filles . В Валенго стоит наша батарея, и, кажется, у них найдется пара гаубиц. Уверен, артиллеристы будут только рады поделиться с нами своими игрушками. День огневой практики, и эти идиоты будут сломлены. Как та рыженькая. — Он посмотрел на девушек с подносами. — Вот позавтракаем и отправимся взглянуть на мишени. Вы не одолжите мне вашу подзорную трубу?

— Разумеется. — Кристофер протянул инструмент через стол. — Но осторожнее, мой дорогой Виллар. Эта вещь очень ценна для меня.

Француз осмотрел трубу, прочел надпись на табличке и взглянул на подполковника:

— Кто это АУ?

— Сэр Артур Уэлсли, разумеется.

— И за что он вас отблагодарил?

— Мой дорогой, вы же понимаете, что джентльмен не отвечает на такие вопросы. Достаточно сказать, что я не чистил ему сапоги. — Кристофер сдержанно улыбнулся и положил на тарелку яйца и хлеб.

Через полчаса офицер в сопровождении двух сотен драгун отправился в Валенго с просьбой выделить на время две гаубицы. Путь был близок, и драгуны вернулись еще до полудня.

Но только с одной гаубицей. Впрочем, Виллар не сомневался, что и этого будет достаточно. Стрелки были обречены.

— Вообще-то, вам нужна мортира, — сказал лейтенант Пеллетье.

— Мортира? — спросил бригадир, удивленный самоуверенностью лейтенанта. — Вы указываете, что мне нужно?

— Вам нужна мортира, — повторил лейтенант. — Все дело в угле возвышения.

— Все дело, лейтенант, — Виллар сделал ударение на звании, подчеркнув разницу между ними, — в том, чтобы обрушить смерть, дерьмо, ужас и проклятие на тех наглецов, что залезли на ту чертову горку. — Он указал на холм. Они стояли на краю леса, куда по приказу генерала уже доставили гаубицу. — И не говорите мне ни о каком возвышении! Расскажите, как вы будете их убивать.

— Убивать — это наша работа, — сказал лейтенант, которого генеральский гнев нисколько не тронул, — но мне придется подойти поближе к тем чертовым наглецам. — Артиллерист был молод, так молод, что, наверное, еще не начал бриться. А еще он был тощ, как высохший прутик. Так тощ, что белые бриджи и синий мундир висели на нем, словно обноски на чучеле. Длинная, тонкая шея торчала из жесткого синего воротника, а на носу сидели очки с толстыми стеклами, придававшие ему сходство с недокормленной рыбиной, но рыбиной до невозможности самоуверенной. И теперь эта худосочная рыбина повернулась к сержанту. — Два фунта на двенадцать градусов, как вы думаете? Но только если мы сможем подойти на триста пятьдесят туазов.

— Туазов? — Генерал знал, что у пушкарей своя система мер, но эти чертовы туазы ничего для него не значили. — Вы что, дьявол вас побери, по-французски изъясняться не можете?

— Триста пятьдесят туазов? Это… — Пеллетье поднял глаза и наморщил лоб.

— Шестьсот восемьдесят метров, — подсказал сержант, такой же худой, бледный и молодой, как лейтенант.

— Шестьсот восемьдесят два метра, — с улыбкой поправил его Пеллетье.

— Триста пятьдесят туазов? — Сержант пожевал губами. — Заряд на два фунта. Двенадцать градусов? Думаю, получится.

Лейтенант кивнул и обернулся к генералу.

— Цель высоко, — объяснил он.

— Знаю, что высоко, — сказал Виллар голосом человека, терпение которого на пределе. — Поэтому мы и называем эту кочку холмом.