Бернард Корнуэлл - Ружья стрелка Шарпа. Война стрелка Шарпа [сборник]

— Не слыхать, сэр.

Португальский лейтенант тоже обратил внимание на это обстоятельство и поспешил к сторожевой башне, где Шарп устроил командный пункт.

— Со стороны Амаранте ничего не слыхать, — невесело сообщил он.

— Значит, там все закончилось, — сделал вывод Харпер.

Виченте перекрестился. Судя по всему, подтверждались самые худшие его опасения: португальская армия, удерживавшая мост через Тамегу, потерпела поражение.

— Мы еще не знаем, что там произошло, — попытался ободрить союзника Шарп, хотя установившаяся тишина и на него самого произвела гнетущее впечатление.

Пока со стороны Амаранте долетали звуки сражения, они знали, что где-то там их армии ведут бой с французами, что война продолжается и у них есть надежда когда-нибудь добраться до своих. Теперь эта надежда испарилась вместе с утренним туманом. Если предположить, что португальцы ушли от Амаранте, то какова судьба британцев в Коимбре и Лиссабоне? Не погружаются ли они на корабли, стоящие в устье Тежу? Не собираются ли отплыть в Англию? Если небольшая армия сэра Джона Мура изгнана из Испании, не постигнет ли та же судьба и еще меньшую армию в Португалии? Шарпу вдруг сделалось страшно. А что, если он последний британский офицер в Северной Португалии, а его полурота последний кусочек британских сил, который вот-вот поглотит ненасытный враг?

— Это еще ничего не значит, — соврал он, видя тень того же страха на лицах товарищей. — Скоро сюда прибудет сэр Артур Уэлсли.

— Будем надеяться, — сказал Харпер.

— А что, он так хорош? — спросил Виченте.

— Лучше не бывает, — с чувством ответил Шарп и, видя, что его слова не произвели должного впечатления, приказал Харперу заняться делом. Все продукты они сложили в углу развалин, где Шарп мог приглядывать за ними, но люди еще не завтракали, а потому он поручил сержанту заняться раздачей провизии. — Самый скромный паек, Пэт. Одному Богу известно, сколько еще мы здесь пробудем.

Виченте, последовав за Шарпом на террасу у входа в башню, долго смотрел на расположившихся внизу драгун, нервно поглаживая белый кант, украшавший синий мундир.

— Вчера, — внезапно выпалил он, — я впервые собственноручно убил человека. Нелегкое это дело…

— Конечно нелегкое, — согласился Шарп и бросил взгляд на ножны молодого лейтенанта. — Особенно такой саблей. — Сабля у лейтенанта была тонкая, легкая, прямая и не самого лучшего качества. Оружие для парадов, для показухи, но не для настоящего боя под дождем. — Посмотрите на мою. — Он похлопал по висящей на ремне тяжелой кавалерийской сабле. — Свалит любого ублюдка. И если не убьет, то хотя бы оглушит. Таким клинком можно и против быка выходить. Мой вам совет, Хорхе, раздобудьте себе такую же. Их делают, чтобы убивать. А пехотные сабельки — это только на танцульках хвастаться.

— Я имел в виду другое, — объяснил португалец. — Трудно убить человека, посмотрев ему в глаза.

— Понимаю. Но все же убить его лучше, чем погибнуть самому. Вы хотели бы смотреть на саблю или штык, так? Но если смотреть врагу в глаза, можно понять, что он сейчас сделает. Никогда не смотрите на то место, куда собираетесь нанести удар. Глядите противнику в глаза и бейте.

Виченте, с опозданием заметив, что уже наполовину оторвал кант, сунул оторванный конец в петлицу.

— Когда я застрелил своего сержанта… это было что-то нереальное. Как в театре. Но он не пытался меня убить. А вчера… Страшно.

— Конечно страшно. Так и должно быть. Такая драчка. Темень да дождь. Всякое могло случиться. Тут все надо делать быстро, Хорхе. Не раздумывать, а делать дело.

— Вам легче. Вы давно воюете, — грустно, словно жалея Шарпа, сказал Виченте.

— Я долго был солдатом, так что драк хватало. И в Индии, и во Фландрии, и в Дании, и здесь.

— В Дании? Вы воевали с Данией? Зачем?

— Бог его знает. Что-то не поделили. Наверное, их флот. Мы хотели его получить, они не хотели отдавать, так что мы пошли и забрали.

Шарп остановил взгляд на группе французских солдат, которые, раздевшись до пояса и вооружившись лопатами, выравнивали площадку в сотне ярдов от леса. Он развернул принесенную Луишем подзорную трубу, хлипкий инструмент с плохо закрепленными линзами. Настроив фокус и придерживая стекло пальцем, лейтенант направил трубу на французов:

— Дело дрянь.

— Что такое?

— У них пушка. Будем надеяться, что это не мортира.

Виченте привстал на цыпочки, но, как ни всматривался, разглядеть орудие не смог.

— А если мортира? Что тогда?

— Тогда нам всем крышка. — Шарп представил падающие почти вертикально с неба снаряды и покачал головой. — Либо мы все погибнем, либо придется уходить. И тогда нас просто возьмут в плен.

Виченте снова перекрестился. В первые дни знакомства такой набожности Шарп за молодым лейтенантом не замечал, однако чем дальше он уходил от прежней жизни и привычек адвоката, тем сильнее напоминали о себе старые императивы. Похоже, молодой человек начал понимать, что жизнь управляется вовсе не законами и разумом, а удачей, жестокостью и слепой, не склонной к сантиментам судьбой.

— Что-то я не вижу никакой пушки, — сказал он наконец.

Шарп указал на французов с лопатами:

— Видите вон тех лягушатников? Они сейчас выравнивают позицию, чтобы легче было целиться. — Он спустился на несколько шагов по тропинке. — Дэн!

— Сэр?

— Видишь тех ублюдков, что готовятся установить пушку? Сколько до них?

Хэгмэн приподнялся из-за камня:

— Шагов семьсот, сэр. Далековато.

— Попробуешь?

Хэгмэн пожал плечами:

— Попробовать можно, только не лучше чуть попозже?

Шарп кивнул. Ситуация еще не стала критической, так что время для демонстрации возможностей британского оружия пока не наступило.

Виченте недоуменно посмотрел на англичанина.

— Пуля такое расстояние пролетит, но, чтобы поразить цель с семисот шагов, надо иметь точный глаз и твердую руку. Как у Дэна.

Шарп задумался. Может, выслать вперед трех-четырех стрелков? С трехсот — четырехсот шагов они могли бы перестрелять пушкарей или, по крайней мере, нанести им серьезный урон. С другой стороны, артиллеристы могли ответить картечью, а укрыться нельзя — камни там мелкие. Нет, спускаться нельзя — слишком велика опасность потерь. Пойти на такой риск можно будет только в том случае, если орудие окажется мортирой, потому что мортиры картечью не стреляют. Зато французы ударят по ним из мушкетов. Ответят ударом на удар. Как ни крути, получается все одно. Он вздохнул — остается только надеяться, что у противника нет мортиры.

Надежды оправдались. Когда примерно через час на выровненную площадку выкатили орудие, Шарп увидел, что это не мортира, а гаубица. Тоже плохо, и все-таки какой-никакой шанс у осажденных появлялся. Выпущенные гаубицей снаряды будут падать под косым углом, и от них можно укрыться за стенами и камнями на вершине. Позаимствовав у Шарпа трубу, Виченте долго наблюдал за тем, как французы снимают орудие с передка и подтаскивают боеприпасы. Сняв крышку с похожего на гроб зарядного ящика, артиллеристы доставали из него мешочки с порохом и снаряды и складывали рядом с орудием.