Бернард Корнуэлл - Ружья стрелка Шарпа. Война стрелка Шарпа [сборник]

— Так что происходит, сэр? — спросил Шарп.

— Что происходит? Гоним лягушатников из Португалии! Пусть теперь попрыгают. Посмотрите-ка! — Подполковник кивнул в сторону города. — Они ведь и не догадываются, что мы здесь! Ваш португальский друг сказал, что вас отрезали. Это правда?

— Да, с конца марта.

— Господи, так вы все пропустили! — Подполковник убрал трубу и, взгромоздясь на подоконник, рассказал, что сэр Артур Уэлсли прибыл наконец в Португалию. — Он здесь меньше трех недель, а дух в войсках уже совсем другой. Крэдок приличный парень, ничего сказать не могу, но духу ему не хватает. Так что мы на марше, Шарп. На одном месте не задерживаемся. А британская армия там. — Он протянул руку в направлении южного берега. — Чертовы лягушатники, похоже, вбили себе в голову, что мы придем с моря, и все теперь охраняют берег реки от города до моря. — (Шарп вспомнил — женщина в Барка-д’Авинташ говорила ему то же самое, а он ей не поверил.) — Сэр Артур хочет переправиться, — продолжал Уотерс, — а тут ваши парни предлагают три баржи. Говорите, есть еще и четвертая?

— В трех милях вверх по течению, сэр.

— А вы молодец, Шарп. Неплохо поработали. — Уотерс дружески усмехнулся. — Осталось только помолиться…

— Чтобы французы не заметили, что мы здесь?

— Точно. Так что мне, пожалуй, не стоит демонстрировать всем красный мундир. — Уотерс рассмеялся и прошелся по комнате. — Пусть себе дрыхнут да видят свои сладкие лягушачьи сны, потому что, когда проснутся, денек у них будет жаркий. Согласны? Сколько могут взять те баржи? Каждая? Человек тридцать? И бог знает сколько времени потребуется на всю эту переправу. Как бы нам не сунуть голову в пасть тигру.

Шарп хотел сказать, что все последние недели только и сует голову в пасть тигру, но сдержался. Глядя за долину, он пытался представить, как будут атаковать французы. Скорее всего, пойдут напрямую из города, через долину и вверх по совершенно голому склону. Северный фланг семинарии выходил к дороге в долине, и тот склон тоже был голый, если не считать одинокого дерева с блеклыми листьями примерно на середине подъема. Целью атакующих будут, вероятно, садовые ворота или главный вход, для чего им придется пересечь широкую террасу, где пехоту можно расстрелять из окон семинарии и с крыши.

— Западня! — Уотерс, похоже, думал о том же и пришел к тем же выводам.

— Не хотел бы атаковать через этот склон, — согласился Шарп.

— Уверен, мы сможем поставить на том берегу несколько пушек, чтобы подпортить им настроение.

Хорошо бы, подумал Шарп.

— Который час? — спросил подполковник и достал из кармана большие, похожие на луковицу часы. — Почти одиннадцать!

— Вы при штабе, сэр? — спросил Шарп, заметив, что на мундире Уотерса, украшенном золотыми галунами, нет полкового канта.

— Я в разведке, — объяснил подполковник. — Ездим везде, разнюхиваем, выведываем. Как те парни в Библии, которых Иисус Навин посылал к Иерихону. Помните? А дамочку, что дала им приют? Раав? Еврейское счастье, а? Посланников избранного народа встречает блудница, а меня стрелок. Но лучше уж так, чем получить слюнявый поцелуйчик драгуна-лягушатника.

Шарп улыбнулся:

— Вы знаете капитана Хогана, сэр?

— Того, что составляет карты? Конечно знаю. Отличный парень. — Уотерс вдруг остановился и посмотрел на Шарпа. — Господи, ну конечно! Вы тот самый стрелок! Теперь вспомнил. Хоган так и сказал, что вы вернетесь. Молодцом, Шарп. А вот, кстати, и наши доблестные Баффы.

По склону в сопровождении Виченте и его людей поднимались человек тридцать красномундирников, но только вместо того, чтобы воспользоваться боковой дверью, они потянулись к главной. Темно-желтый кант указывал на их принадлежность к 3-му пехотному Кентскому полку, Баффам [3] Бафф (buff) — темно-желтый (англ.) . . Подъем дался им нелегко, по лицам солдат стекал пот. Приведший их худощавый лейтенант заверил подполковника Уотерса, что на берегу разгружаются еще две баржи, и с любопытством посмотрел на Шарпа:

— А что тут делают стрелки?

— Первыми в схватку и последними с поля боя, — ответил Шарп хвастливым полковым девизом.

— Первыми? Вы, должно быть, перелетели через эту чертову реку. — Лейтенант вытер влажный лоб. — У вас водички не найдется?

— Бочка за дверью — пользуйтесь добротой Девяносто пятого.

Люди все прибывали и прибывали. Баржи ходили взад-вперед, и каждые двадцать минут на берег выгружались восемьдесят, а то и девяносто человек. На весла с удовольствием садились местные, почитавшие за честь помочь британцам. С одной группой прибыл генерал Эдвард Педжет, принявший от Уотерса командование растущим гарнизоном. Молодой, ему не было еще и сорока, он получил высокое звание отчасти благодаря аристократическому происхождению и богатству своей известной семьи, но за несколько лет заработал репутацию генерала, популярного у солдат. Поднявшись на крышу, где заняли позицию стрелки, он заметил подзорную трубу Шарпа и тут же попросил разрешения воспользоваться ею.

— Я свою потерял, — объяснил Педжет. — Наверное, осталась с багажом в Лиссабоне.

— Вы прибыли с сэром Артуром, сэр? — спросил Шарп.

— Да, три недели назад, — ответил генерал.

— Сэр Эдвард, — пояснил Уотерс, — заместитель сэра Артура.

— Это ничего не значит, — вставил сэр Эдвард, — потому что он никогда ничего мне не говорит. Что такое с вашей чертовой трубой?

— Надо придерживать внешнюю линзу, сэр.

— Возьмите мою. — Уотерс протянул генералу свой инструмент.

Оглядев город, сэр Эдвард нахмурился:

— Черт возьми, что они делают? Понять не могу.

— Спят, сэр.

— Ну и ну. — Педжет покачал головой. — Не думаю, что они сильно обрадуются, когда проснутся. — Он вернул трубу Уотерсу и кивнул Шарпу. — Не буду скрывать, рад, что вы здесь, лейтенант. Смею предположить, возможность себя проявить скоро представится.

Еще одна группа поднялась на холм. Красномундирники уже заняли все окна на короткой стене западного фасада и четверть окон на длинной северной стороне. Португальцы и гренадерская рота Кентского полка расположились у бойниц, проделанных в садовой стене. Пока французы держали под наблюдением участок реки между городом и морем, за спиной у них, на высоком холме, собирались красномундирные силы.

Боги войны затягивали гайки.

Что-то должно было лопнуть.

Обязанность офицеров, стоявших у входа в Паласио-дас-Карранкас, заключалась по большей части в том, чтобы напоминать приходящим о необходимости снимать обувь.

— Его светлость, — объясняли они, имея в виду маршала Никола Сульта, герцога Далматского, успевшего получить прозвище Король Николя, — почивает.

Высокий, просторный, выстеленный плиткой холл напоминал громадную пещеру, и звук шагов эхом уносился вверх по лестнице, туда, где спал Король Николя. Рано утром явившийся со срочным донесением гусар зацепился шпорой о ковер у подножия лестницы и рухнул с ужасным шумом, после чего маршал распорядился выставить у входа офицеров, чтобы больше никто не потревожил его сна. Часовые не могли приглушить звуки канонады, но маршал, вероятно, был более привычен к артиллерийской пальбе, чем к стуку подбитых сапог.