Бернард Корнуэлл - Ружья стрелка Шарпа. Война стрелка Шарпа [сборник]

— Будем надеяться, что не уснут. — Хоган слез наконец с мула. — А нам остается только ждать.

— Ждать?

— Если они здесь застрянут, то за мистером Кристофером можно наблюдать и отсюда. А если перейдут… — Капитан пожал плечами.

— Я спущусь, — сказал Шарп. — Попробую убедить их убрать балки.

— И как они это сделают? Драгуны не подпустят их к мосту. — И действительно, драгуны спешились, залегли на западном берегу, и над их позицией уже клубились белые дымки выстрелов. — Слишком поздно, Ричард. Им не помочь. Оставайтесь здесь.

Лагерь разбили прямо на камнях. Ночь наступила быстро, потому что снова пошел дождь и тучи закрыли низкое солнце. Шарп разрешил развести костры, чтобы приготовить чая. Французы, конечно, видели огонь, но это было уже не важно — тьма окутала деревню, и на холмах вспыхнули десятки огней. Партизаны узнали, что французы вышли к Понте-Нова, и собирали силы, чтобы помочь уничтожить врага.

Врага, который замерз, проголодался, устал и попал в западню.

Некоторые раны заживают трудно. Синяк на лице майора Дюлона давно сошел, а вот неудача у деревушки под названием Вилья-Реал-де-Жедеш снова и снова напоминала о себе, терзая гордость. Вспоминая иногда того лейтенанта на склоне оказавшегося неприступным холма, майор думал, что был бы не прочь иметь такого офицера в своем полку. А еще было бы неплохо вооружить полк винтовками… Впрочем, с равным успехом можно мечтать и о том, как бы снять с неба луну, — император твердо верил в преимущество мушкета и ни о каком перевооружении не желал и слышать. «Слишком капризны, слишком медленны… дамское оружие» — так говорил Бонапарт. Vive le fusil! И вот армия докатилась до какого-то старого моста, и маршал Сульт призвал к себе майора Дюлона, которого ему рекомендовали как лучшего солдата. Глядя на майора, Сульт пришел к выводу, что внешность, по крайней мере, соответствует молве: перед ним стоял высокий мужчина в потрепанной форме и с суровым, отмеченным шрамом лицом. Украшавший кивер яркий плюмаж Дюлон снял, завернул в смазанную жиром тряпицу и крепко привязал к ножнам. Собирался пройтись красавцем по улицам Лиссабона, но, похоже, не судьба. По крайней мере, не этой весной.

Они вместе поднялись на холмик, с которого был хорошо виден мост с двумя балками и даже слышны насмешливые голоса ополченцев, собравшихся на другой стороне пропасти.

— Их там не так уж и много, — заметил Сульт. — Сотни три, не больше.

— Больше, — проворчал майор.

— Итак, как вы от них избавитесь?

Дюлон долго рассматривал мост в подзорную трубу. Балки были около метра шириной, то есть достаточно широкие, хотя и скользкие после дождей. Слегка сместив трубу, он увидел и выкопанные португальцами траншеи, из которых они могли стрелять по мосту. Однако если ночь будет темная, а луну скроют тучи…

— Я возьму сотню добровольцев, по пятьдесят на каждую балку. Выступим в полночь. — Дождь к вечеру усилился, а значит, к полуночи мушкеты у португальцев отсыреют, а сами они замерзнут. — Сто человек, и мост ваш.

Сульт кивнул:

— Что ж, майор, если получится, дайте мне знать. Если вы меня подведете… об этом я и слышать не желаю.

Он повернулся и ушел.

Вернувшись в полк, Дюлон объявил, что ему нужны добровольцы, и нисколько не удивился, когда вся шеренга сделала шаг вперед. Он отобрал двенадцать надежных сержантов и поручил им взять солдат, предупредив, что дело опасное, рискованное и почти безнадежное.

— Рассчитывать будем на штык, потому что мушкет в такую погоду может и не выстрелить, а если и выстрелит, то его придется перезаряжать.

Дюлон собирался напомнить им про должок, позорную трусость на холме у Вилья-Реал-де-Жедеш, когда они бросили его одного, но потом решил, что хороший солдат в напоминании не нуждается, и промолчал.

Костров разводить не стали. Солдаты недовольно ворчали, но Сульт настоял на своем. А вот ordenança за мостом, полагая, что они в полной безопасности, растопили камин в домике над мостом, куда их командиры ходили погреться. В доме имелось всего одно окошко, но проникавший через него свет отражался от мокрых балок моста, служа хорошим ориентиром для добровольцев Дюлона.

Выступили в полночь. Главное, предупредил майор, как можно быстрее перебегать на другую сторону. Разделились на две колонны по пятьдесят человек в каждой. Дюлон шел во главе правой — с саблей наголо. Шли молча и почти бесшумно, так что ночь слышала только шум реки, посвистывание ветра между камнями да шорох шагов. Лишь однажды кто-то коротко вскрикнул — поскользнулся и сорвался в Кавадо. Прокравшись по склону, Дюлон обнаружил, что первая траншея пуста. Вероятно, ополченцы укрылись под навесом за второй траншеей, оставив мост без присмотра и даже не назначив часового. Простого пса хватило бы, чтобы предупредить о приближении врага, да только в ту ночь и люди, и собаки прятались от непогоды.

— Сержант, — прошипел майор, — зачистить дома!

Португальцы спали, и французы щадить их не стали. С первыми двумя домами все получилось быстро и тихо — никто даже не успел проснуться, — но крики в третьем разбудили остальных, и ordenanca выбежали под дождь и оказались лицом к лицу с блестящей французской пехотой. Штыки завершили работу быстро, а серьезного сопротивления никто и не оказал, потому что оставшиеся в живых запаниковали, испугались, услышав во мраке страшные звуки, и дали стрекача. В четверть первого майор Дюлон уже грелся у огня, осветившего ему путь к победе.

Маршал Сульт снял со своего мундира медаль ордена Почетного легиона, прикрепил к обшарпанному мундиру майора Дюлона и со слезами на глазах расцеловал героя в обе щеки.

А все потому, что случилось чудо и французы получили первый мост.

Завернувшись в сырое одеяло, Кейт стояла возле своей уставшей лошади и молча смотрела, как французские пехотинцы валят сосны, обрубают ветки и несут стволы к мосту. Такая же работа шла и по другую сторону от ущелья. Материала для покрытия всего пролета хватало, и задержка объяснялась тем, что для безопасного прохождения целой армии настил еще требовалось хорошенько скрепить. Солдаты, не занятые работой, стояли в сторонке, сбившись в кучки и дрожа от холода. Дождь не прекращался, а ветер заставлял вспомнить зиму. Вдалеке потрескивали мушкеты, и Кейт знала — это окрестные крестьяне стреляют по ненавистным чужакам.

Cantiniere , одна из женщин, продававших солдатам кофе, чай, иголки, нитки и прочую необходимую мелочь, сжалилась над англичанкой и принесла ей кружку чуть теплого кофе, сдобренного бренди.

— Если они не поторопятся, — она кивнула в сторону моста, — нам всем придется откинуться на спинку и раздвинуть ножки для английских драгун. Хоть какой-то толк от всей этой кампании!