Бернард Корнуэлл - Ружья стрелка Шарпа. Война стрелка Шарпа [сборник]

— Выросли здесь?

Виченте покачал головой:

— Я рос в Коимбре. Это к югу отсюда. Довольно далеко. Но местность мне знакома, потому что… э… я принадлежу… принадлежал к тем, кто единится с природой.

— Единится с природой? — недоверчиво повторил Шарп. — И кто ж это такие?

Молодой лейтенант покраснел:

— Мы, сеньор… философы и поэты.

Пораженный, Шарп отреагировал не сразу.

— Кто?

— Философы, сеньор, и поэты.

— Господи Исусе…

— Мы верим, сеньор, — продолжал, воодушевляясь, Виченте, — что вдохновение можно найти в природе. Понимаете, луга и поля — это естественное, природное, а города созданы людьми, и потому они — прибежище порока и зла. Кто желает отыскать естественную доброту и простоту, ищет их в полях и лугах. — Он не всегда мог найти нужное английское слово или выражение для своих мыслей. — Понимаете, мы верим, что в мире есть природная доброта, и пытаемся ее найти.

— Значит, вы приходите сюда за вдохновением?

— Да, да, — закивал Виченте.

Вдохновенный законник все равно что крыса, налакавшаяся бренди.

— Позвольте предположить, — проговорил Шарп с почти неприкрытой насмешкой, — что все ваше сообщество рифмоплетов-философов состояло исключительно из мужчин. Женщин ведь среди вас не было, а?

— Как вы догадались? — изумился Виченте.

— Просто предположил.

Виченте кивнул:

— Дело не в том, конечно, что нам не нравятся женщины. Вы не думайте, мы не против их компании, но они не проявляют желания присоединяться к нашим дискуссиям. Мы были бы только рады, но… — Голос его стих сам собой.

— Женщины такие, — согласился Шарп. Он уже понял, что женщины предпочитают общество мошенников приятному разговору на возвышенные темы с милыми, серьезными молодыми людьми, вроде лейтенанта Виченте, лелеющими романтические мечты и вырастившими у себя под носом эти жалкие усики, чтобы казаться старше и мудрее. — Скажите-ка мне кое-что, лейтенант.

— Хорхе, — перебил его португалец. — Меня зовут Хорхе. Как вашего святого Георгия.

— Вы сказали, что проходили подготовку. На солдата. И что же это была за подготовка?

— Нам читали лекции.

— Лекции?

— Да, по истории военного искусства. О Ганнибале, Александре и Цезаре.

— Книжная мудрость, — фыркнул презрительно Шарп.

— Юристу без книжной мудрости не обойтись, тем более юристу, который спас вам жизнь, лейтенант.

Шарп хмыкнул, понимая, что заслужил упрек:

— Так что там случилось? Ну, когда вы спасли меня? Вы застрелили своего сержанта, но почему вас не слышали французы?

Виченте задумчиво нахмурился:

— Буду честен с вами, лейтенант. Сержанта я застрелил еще до того, как увидел вас. Он призывал солдат сбросить форму и разбегаться. Одни слушали его, другие нет, вот мне и пришлось применить оружие. Все это очень печально. Большинство моих людей сидели тогда в таверне около реки, поблизости от того места, где французы построили баррикаду. — (Шарп никакой таверны не заметил, но, с другой стороны, ему было не до этого.) — А потом я увидел вас. Сержант Мачедо, — лейтенант кивнул в сторону крепкого, смуглолицего мужчины, ковылявшего вслед за ними, — хотел отсидеться в таверне, а я говорил, что пришло время сразиться за Португалию. Не могу сказать, что меня все послушали, поэтому я вынул пистолет и вышел на дорогу. Думал, что погибну, но кто-то же должен был подать пример.

— И они пошли за вами?

— Пошли, — кивнул Виченте. — И сержант Мачедо показал себя с самой лучшей стороны.

— Вы хоть и чертов законник, а солдат неплохой.

— Да? — удивился молодой португалец, но Шарп знал: в такой ситуации вывести людей из таверны под пули и сабли драгун может только прирожденный вожак.

— И что же, все ваши поэты и философы вступили в армию? — спросил он.

Виченте смущенно отвел глаза и опустил голову:

— Увы, некоторые перешли на сторону французов.

— Как так?

Лейтенант пожал плечами:

— Многие полагают, сеньор, что будущее человечества связано с теми идеями, которые провозгласили французы. Мы, португальцы, немного старомодны, и, как результат, некоторые находят вдохновение в трудах французских мыслителей. Они отвергают церковь и старинные обычаи. Они против монархии и незаслуженных привилегий. Их идеи волнуют и будоражат. Вы ведь знакомы с ними?

— Нет.

— Но мне родина дороже месье Руссо, — грустно признался Виченте, — поэтому, прежде чем стать поэтом, придется побыть солдатом.

— Вот и правильно, — одобрил Шарп. — В жизни всегда надо выбирать что-то полезное. — Они поднялись на бугорок, и Шарп, увидев впереди реку и небольшой поселок, поднял руку, останавливая Виченте. — Это и есть Барка-д’Авинташ?

— Да.

— Черт бы их побрал. — Он даже плюнул с досады — французы уже были здесь.

Река мягко изгибалась в обход слегка тронутых синевой холмов, и между ней и отрядом лежали лужки, виноградники, деревушка, ручеек и… — чтоб им пропасть! — французы. И снова драгуны. Большинство спешились и расхаживали по поселку с самым беззаботным видом, словно им было наплевать на весь мир.

Шарп, отступив за кусты, махнул своим рукой — вниз!

— Сержант, развернуться в боевой порядок!

Предоставив сержанту заниматься делом, он достал подзорную трубу.

— Что мне делать? — спросил Виченте.

— Ждать.

Шарп подкрутил стекло и не в первый уже раз подивился четкости увеличенного образа — видны даже дырки на сбруе лошадей, которых кавалеристы оставили на привязи к западу от деревни. Он посчитал животных. Получилось то ли сорок шесть, то ли сорок восемь. Значит, французов там человек пятьдесят. Шарп сдвинул подзорную трубу левее и увидел поднимающийся за деревней — может быть, с берега реки — дым. Через бежавший с севера ручеек был переброшен небольшой каменный мост. Никого из жителей лейтенант не обнаружил. Ушли? Дорога в Порто выглядела пустынной. Все указывало на то, что драгун прислали в Барка-д’Авинташ только как патруль.

— Пэт?

— Сэр? — Харпер повернулся и, пригнувшись, шагнул к нему.

— Будем наступать.

Харпер взял у лейтенанта подзорную трубу и добрую минуту рассматривал деревню.

— Сколько их там? Сорок? Пятьдесят?

— Около того. Пусть все проверят винтовки. — Оставив сержанта с дорогим инструментом, Шарп отправился на поиски Виченте. — Соберите своих людей. Я хочу с ними поговорить. Будете переводить.

Португальцы собрались быстро, все тридцать семь человек. Большинство чувствовали себя неудобно, очевидно задаваясь вопросом, почему ими командует чужестранец.

— Меня зовут Шарп. Я лейтенант, но шестнадцать лет был солдатом. — Он подождал, пока Виченте переведет сказанное, потом показал на самого юного солдата, парнишку, которому никак не могло быть больше семнадцати, а скорее года на три меньше. — Ты еще не родился, когда я уже таскал мушкет. Да, таскал мушкет. Потому что был солдатом. Рядовым. — Виченте бросил на него изумленный взгляд. Шарп не обратил на него внимания. — Я дрался во Фландрии. Дрался в Индии. Дрался в Испании и в Португалии. И скажу вам так: я ни разу не проиграл. Никогда.