Сергей Плохий - Потерянное царство. Поход за имперским идеалом и сотворение русской нации [c 1470 года до наших дней]

Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за Родину, за честь, за свободу 8.

Через несколько дней после выступления Молотова композитор Александр Александров, основатель Краснознаменного ансамбля красноармейской песни и пляски, и поэт Василий Лебедев-Кумач написали песню “Священная война”, ставшую символом борьбы. С нее каждое утро начиналось вещание советского радио с осени 1941 года. “Вставай, страна огромная, ⁄ Вставай на смертный бой” – эти слова, как и вся песня, относились к родине, а не к партии. Есть версия, что песню написал школьный учитель Александр Боде еще в 1916 году, в дни Первой мировой, а Лебедев-Кумач якобы заменил в ней несколько слов, написав “с фашистской силой темною, с проклятою ордой” вместо “германской силой темною, с тевтонскою ордой” и “за наш Союз большой” вместо “за русский край родной”.

Так это или нет, но песня возрождала часть словаря и символизма времен Первой мировой войны. Но были и отличия. Песня могла игнорировать партию, но должна была учитывать многонациональный состав СССР и укреплять патриотизм не только русского народа, но и других, особенно тех, которые оказались на острие гитлеровской агрессии.

Таким и был лейтмотив первой публичной речи Сталина о войне, произнесенной 3 июля 1941 года. Подавленный Сталин обратился к народу “Братья и сестры!”, пытаясь создать ощущение семьи и духовного, почти религиозного, братства советских народов. По словам Сталина, целью немецкого вторжения было “восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных народов Советского Союза, их онемечивание, их превращение в рабов немецких князей и баронов” 9.

Воззвание не могло немедленно сотворить чуда. Немецкие дивизии продвигались на восток, сокрушая сопротивление Красной армии. Рядовой состав армии был почти полностью укомплектован крестьянами, которые испытывали мало симпатии к режиму, ввергшему их в кошмар коллективизации и, в случае Украины и юга России, смертельный голод. Нерусские жители западных территорий, недавно аннексированных и быстро потерянных Советами, видели в немцах освободителей (вскоре они поймут, как ошибались). Осенью, отступив из Прибалтики и Белоруссии и потеряв боо тысяч бойцов, окруженных под Киевом, Красная армия воевала уже на русской территории. Почти все нерусские области на западе СССР были потеряны.

Возможно, это было одной из причин, почему 7 ноября 1941 года, в годовщину революции, Сталин, выступая на Красной площади перед войсками, идущими на фронт, полыхавший в нескольких сотнях километров от Москвы, упоминать нерусские народы не стал. Для него война была теперь делом почти исключительно русского народа. “Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая, – провозгласил он. – Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас непобедимое знамя великого Ленина!” 10

Он не назвал ни одного имени нерусского героя, обращался только к образам имперских героев, которых советская пропаганда глумливо высмеивала всего несколько лет назад. Даже упоминание Ленина имело религиозную окраску: глагол “осенять” означает благословить или перекрестить. Сейчас, оказавшись в тяжелейшей ситуации, Сталин обращается к символам и авторитетам, прежде отвергнутым и оскверненным.

Обращение к русской имперской традиции при отказе от главенства марксистско-ленинской идеологии оказалось эффективной тактикой. Мобилизация русского патриотизма, наряду с другими факторами, помогла Сталину в декабре 1941 года удержать Москву и оттеснить немцев. В январе 1943 года, в разгар ожесточенной Сталинградской битвы, Сталин восстановил в армии ношение погон – хотя советская довоенная пропаганда всегда подчеркивала связь этих знаков с царским режимом. Внешняя политика, в которой стало меньше идеологии, позволила навести мосты с бывшими противниками, Великобританией и Соединенными Штатами, которые создали с Советским Союзом, как сказал британский премьер-министр Уинстон Черчилль, Великий альянс против Германии.

Западные союзники, в частности Соединенные Штаты, помогли спасти советский режим, предоставив оружие и технику по программе лендлиза, но Сталин хотел большего: второго фронта в Европе. Чтобы получить общественную поддержку на Западе, он должен был избавиться от образа безумного коммуниста-атеиста, зацикленного на идее мировой революции. В 1943 году, готовясь к Тегеранской конференции с западными лидерами, Сталин распустил Коминтерн, который общественное мнение на Западе считало организацией, которая занимается подготовкой переворотов и свержений демократических правительств по всему миру. Сталин также сделал важную уступку РГШ, разрешив избрание нового предстоятеля на патриарший престол, пустовавший с 1920-х годов, когда началась антирелигиозная кампания большевиков. С новым этапом в жизни церкви возвращался в общественное сознание важный элемент истории и идентичности Российской империи.

Идеологический и культурный возврат к имперским ценностям завершился тем, что Интернационал — гимн международного социалистического движения с конца XIX века – перестал быть государственным гимном Советского Союза. В декабре 1943 года Политбюро утвердило музыку нового гимна, написанного Александром Александровым, соавтором “Священной войны”. Его мелодия очень напоминала другое произведение Александрова – “Гимн партии большевиков” (1938). Но если в последнем, написанном на слова Василия Лебедева-Кумача, не было ни слова о России, то в новом советском гимне, написанном на слова Сергея Михалкова и Эль-Регистана, не упоминалась партия. Первые строки гимна таковы:

Сталин лично отредактировал и одобрил текст. Теперь нерусским республикам Союза предстояло сплотиться вокруг России в борьбе с внешним врагом.

В самые трудные первые месяцы и годы войны, когда центральная власть усиленно разжигала пламя русского патриотизма и национализма, их “коллегам” в других советских республиках, особенно оккупированных немцами, не только позволили, но даже помогали развивать местный патриотизм и национализм, чтобы мобилизовать сопротивление немцам за линией фронта и вдохновить их собратьев в рядах Красной армии.