Агостино Паравичини Бальяни - Тело Папы

«Деяния Иннокентия III» рассказывают, что папа выкупил дом «папского врача» в районе ватиканского дворца [837]. Больница Санто Спирито ин Сассия с момента основания служила прежде всего нуждам пап и кардиналов [838]. Иннокентий III, как мы уже упоминали, первым среди понтификов заговорил от первого лица о своих болезнях и тяготах человеческого состояния, пользуясь медицинской лексикой [839]. Он ссылается на мнение «писавших о природе», в особенности на медиков, physici, соглашается с «разумным мнением» первых, что луна холодная и влажная, а сон – «отдых жизненных сил»; на вторых он ссылается в вопросе о превращении воды и вина в кровь [840]. Как врач, а не метафорически, он описывает прокаженных, определяет различные формы лихорадки, описывает, как переносят боль [841]. Даже в торжественных проповедях (церемония посвящения, IV Латеранский собор) звучат медицинские аллюзии [842].

Имя Иннокентия III непосредственно связано с возрождением анатомии: в двух его посланиях 1209 года обнаруживаются первые указания на медико-юридические освидетельствования. В обоих случаях решение папского суда принимается в ситуации, когда процесс должен был установить причины случайной смерти и, возможно, найти виновников. В первом случае папа приказывает обратиться к врачам для осмотра (не для вскрытия, в узком смысле слова) жертвы убийства; во втором – повелевает, чтобы огласили вердикт хирургов и врачей, осматривавших (но не вскрывавших) труп убитой девушки [843]. Эти важные документы говорят об осведомленности Иннокентия III и заодно объясняют, почему каноническому праву суждено было сыграть важнейшую роль в разработке тех интеллектуальных и судебных приемов, которые позже приведут к практике врачебно-судебного вскрытия трупов [844]. Понтификат Иннокентия III показателен в соединении медицинских знаний с престижем курии, в распространении медицинской литературы в куриальной культурной среде, наконец, в особом внимании к новым знаниям о теле, прежде всего к анатомии.

В новом свете можно увидеть теперь и присутствие среди капелланов этого понтифика Давида Динанского. Это не кто иной, как натурфилософ-аристотелик, осужденный на Парижском соборе в 1210 году [845]. В трактате об анатомии он подробно описывает природные и географические характеристики Средиземноморья, Палестины и Сицилии, что позволяет предполагать его длительное пребывание на юге Европы [846].

Интерес папского окружения к подобным исследованиям в XIII веке лишь возрастал. Резонно видеть одного и того же человека в магистре Ричарде Вендоверском, враче Григория IX, и Ричарде Английском, авторе одного из важнейших анатомических трактатов этого столетия [847]. В правление Иннокентия IV (1243–1254) доминиканец Тедерик, сын врача Уго из Лукки, написал первую версию своего главного сочинения, «Хирургия или дочь государя», Cyrurgia seu Filia principis. При этом он выполнял просьбу собрата по ордену, Андреа Альбалате, епископа Валенсии (1248–1279), чьим капелланом прежде служил [848]. Позже, в начале XIV столетия, Анри Мондевильский написал первое важное сочинение по хирургии на французском и назвал своим источником вдохновения папского медика Гульельмо из Брешии [849].

В «Библиономии» Ришара де Фурниваля приводится 125 наименований медицинских сочинений 36 авторов из 30 рукописей [850]. Такую коллекцию медицинской литературы канцлер Амьенского собора мог приобрести лишь в Италии. В 1239 году Ришар в качестве капеллана вошел в familia английского кардинала Роберта Сомеркотса [851]. В качестве магистра и субдьякона он получил от Григория IX разрешение на хирургическую практику до рукоположения в дьяконы [852].

Немногочисленные источники, позволяющие нам относительно точно представить себе уровень благосостояния члена курии XIII века, относятся к тем, кто занимался здесь медицинской практикой. Кампано из Новары впервые появляется в курии в качестве капеллана Оттобоно Фьески, племянника Иннокентия IV, кардинал-дьякона Сант Адриано аль Форо (1252–1276), а затем папы Адриана V (11 июля-18 августа 1276 г.). Кампано прибыл уже авторитетным ученым, поскольку в 1256–1259 гг. написал комментарий на «Начала» Евклида [853]. На пороге смерти, после тридцати лет жизни при дворе (1296), Кампано был очень богат. Его прислуга, familia, состоит из шести человек, у него дворец в Витербо, арагонский посланник оценивает его состояние в 12 000 флоринов. Таково и вознаграждение, которое кардинал Джерардо Бьянки из Пармы, последний покровитель Кампано и его душеприказчик, обещает Пьетро Каэтани, племяннику Бонифация VIII, за помощь в реконструкции Торре делле Милицие в Риме [854]. Богатство Кампано – не семейного происхождения и не бенефиций. Следует предположить, что он скопил его, служа астрономом, астрологом и медиком при курии, которая во второй половине XIII века стала активным очагом финансовых операций.

Кампано знаменит, прежде всего, своими астрономическими сочинениями, написанными в это тридцатилетие при курии, среди них – сложная «Теория планет», созданная по заказу Урбана IV (1261–1264) [855]. Но в familia Николая III (май 1278 г.), согласно единственному такого рода документу за весь XIII век, его имя сопровождается словом phisicus, «врач» [856]. Автор «Краткой практики», хорошо знающий курию, приписывает магистру Кампано рецепт таблеток на каждый день, уверяя, что «не может без них обойтись» [857].

В прологе к «Ключу врачевания» Симоне Генуэзский признает, что именно Кампано сподвиг его написать это сочинение, которое автор ему и направил, чтобы узнать его мнение [858]. На создание этого важнейшего словаря медицинских терминов всего позднего Средневековья у Симоне ушло тридцать лет, он собрал терминологию из обширной медицинской литературы на греческом, латыни, арабском, много путешествовал и закончил карьеру при курии в качестве медика Николая IV (1288–1292). Об этих своих трудах он оставил исключительно интересное свидетельство в предисловии: список использованных рукописей, некоторыми из которых он тогда владел. Этот список впечатляет. Он единственный энциклопедист XIII века, знающий обе традиции латинского перевода «Медицины» Диоскорида [859]. Среди цитируемых в «Ключе» и впоследствии исчезнувших сочинений назовем самое важное – «Офтальмологию», Ophtalmikos, Демосфена, от которого не дошел греческий оригинал. Рукопись, которой пользовался Симоне, не имела начальных страниц, как и та, которую заказал для себя папа Сильвестр I в монастыре Боббио [860]. Описывая папирус и его целебные свойства в лемме kirtas , автор рассказывает, что ходил по римским монастырям в поисках старинных текстов и видел книги и папирусные хартии, написанные непонятным письмом [861]. Одним словом, немаловажно, что медик уровня Симоне Генуэзского признает авторитет врача в Кампано Новарском [862].