Дмитрий Гаврилов - Олег Вещий – Орвар-Одд. Путь восхождения [litres]

Седовласый, точно Гэндальф, суровый древний князь из советского фильма «Легенда о княгине Ольге» в исполнении Николая Олялина проигрывает в глазах юных зрителей образу неистового Святослава из той же кинокартины. Летописная подтасовка, омолодившая Святослава (родившегося в год смерти царя Симеона Великого в 927 году) на пятнадцать с лишним лет, позволила тому погибнуть не в сорок пять, а тридцатилетним.

Прозвище Вещий столь сильным образом движет кистью и пером жизнеописателей Олега, что редко кто из них задумывается над подлинным возрастом своего героя.

Да, конечно, если бы Олег и в самом деле пришёл бы в юношеских летах в числе варягов Рюрика в Ладогу, то он должен был бы родиться в 840-х годах. Но если это не так?

По саге Одду, когда он ступил на стезю викинга, было 14–15 лет. Допустим, ещё столько же времени у него могло уйти на то, чтобы прославиться в боях и походах и стать в самом начале 890-х годов правителем некой земли к югу от Приильменья и к северу от Киева между Полоцком и Ростовом. Выходит, что на момент прихода в Киев ко двору Херрауда/Игоря Старшего нашему герою было 30–35. По меркам раннего Средневековья, а не XXI века тоже немалый возраст. Но в 913 году, таким образом, Олег Вещий, он же Орвар-Одд, едва ли достиг пятидесятилетия.

На образ «мудрой старости» Олега немало повлияла и знаменитая баллада А.С. Пушкина:

В романах «Кровь на мечах. Нас рассудят боги» (Гаврилов, Гаврилова, 2012) и «Смерть за смерть. Кара грозных богов» (Гаврилов, Гаврилова, 2012а) авторы также предприняли попытку сломать это восприятие Олега как старика:

«Был он строен и высок, длинный потрёпанный синий плащ укрывал его с головы до ног, а тёмный капюшон скрывал черты лица.

<���…>

– Говорят, что тебе всегда бывает попутный ветер, и он дует даже в том случае, когда при полном штиле ты поднимаешь парус, – молвил как-то Херрауд.

– Это легко проверить, если нам по пути, – ответил Одд и добавил, – впрочем, тот же ветер полнил паруса моего отца и деда.

– Я был бы рад видеть тебя среди своих друзей. Нам предстоит за морем славное дело, но будет пролито много крови. И каждый меч, каждая секира теперь на счету.

– Я обхожусь стрелами, – уточнил Одд. – А если случается сойтись в ближнем бою, лучший мне помощник – дорожный посох.

<���…>

Смерть Олега Вещего. Худ Н.М. Кочергин, 1940 год

Олег вперил невидящий взгляд в небо, побледнел, чёрные круги под глазами заметны даже с десятка шагов. Изредка передёргивал плечами, что-то шептал. В руках у северянина большой лук, все знали, стрелы Одд носит постоянно при себе, они длиннее обычных, он сам изготовлял их с большим искусством.

<���…>

Дождь усиливался, капли падали на землю с громкими шлепками. Из крепости выкатили пару бочек, откупорив, щедро поливали погребальную краду маслом. Гора сложенных тел, как почудилось Добре, уходила к самому небу, была выше любого терема. Подле неё остались немногие воины, среди которых высился Орвар-Одд. Лицо северянина почернело от горя, а огненные кудри потускнели.

<���…>

…слегка сутулый, сухощавый, бледный Олег. Под ярким солнцем его волосы казались не такими красными, почти русыми.

<���…>

Внезапно Олег повернул голову, и их взгляды встретились. Добре показалось, что в темечко вонзилась молния, прошла по спине и через пятки ринулась в землю. Ему даже запах палёного мяса почудился. В глазах Олега вспыхивали искры, странные, нечеловеческие. Сознание помутилось, внутренний голос шепнул: “Он знает! Он всё знает!”»

Но если обратиться к Северной Традиции, своеобразное раздвоение Олега Вещего и в сознании летописца, и в последующем эпическом переосмыслении жизни великого князя получит своё объяснение и станет вполне понятным.

Наш коллега А.В. Платов в ряде работ указывает на эту двойственность пути Посвящения: «Так, сам Один, верховный бог скандинавского пантеона, выступает перед нами как божественный Князь и как божественный Маг». Вот и Олег архетипически «двоится» в сознании потомков как Истинный правитель, вершивший судьбы мира тридцать лет и три года – с одной стороны, но Старик, Вещий, Мудрец, Наставник при «молодом» княжиче Игоре, словно Мерлин при Артуре, – с другой стороны.

12 сентября 2015 года в Старой Ладоге торжественно открыли первый в России памятник князьям Рюрику и Олегу, которых считают основателями российской государственности. Подробности об этом сообщило Ленинградское областное информационное агентство (см. http: //lenoblinform.ru/news/pamyatnik110915.html). На церемонию, посвящённую этому событию, приехали министр культуры РФ, глава Ленинградской области и другие высокие гости.

Памятник Рюрику и Олегу Вещему в Старой Ладоге

Памятник был поставлен по инициативе врио губернатора. Пятиметровая бронзовая скульптура (скульптор Олег Шоров) установлена на одной из древнейших улиц Старой Ладоги – Варяжской улице – под музыку Глинки «Славься» и под общие аплодисменты. Приветственное слово министра культуры включало обычный набор исторических гипотез, а о том, что они лишь предположения и в действительности было всё гораздо сложнее и запутаннее, наш читатель мог убедиться, ознакомившись с нашей книгой.

Олег Вещий. Худ. А.Л. Потапов, 2015 год

«Это удивительно, но памятник этим историческим личностям действительно первый в нашей стране. Историки много спорят о личности Рюрика: кто он, откуда пришел? Это первый летописно достоверный новгородский князь, а его преемник Олег Вещий совершил историческое объединение Новгородской и Киевской Руси. Олег перенес столицу из Новгорода в Киев. А началось всё со Старой Ладоги, которую многие исторически называют первой столицей Руси. Отсюда Русь росла вширь и ввысь, с Рюрика и Олега началась галерея великих лидеров Российского государства – князей, царей и т. д. Я поздравляю вас с тем, что правда вернулась на эту землю…» – сказал министр культуры.

21 августа 1852 года Николай I начертал резолюцию на докладе министра народного просвещения П.А. Ширинского-Шихматова, посвящённом дате «начала русской государственности»: «Того мнения и я, ибо так учен был в свою молодость и слишком стар, чтоб верить другому». Высочайшим императорским указом было строжайше предписано «держаться вопроса летоисчисления преподобного Нестора и руководствоваться оным в точности во всех учебных заведениях Министерства народного просвещения». С тех пор в школьных учебниках закрепился весьма условный 862 год. Эта традиция, увы нам, продолжает сохраняться и сегодня.