Рут Гудман - Как жить в эпоху Тюдоров. Повседневная реальность в Англии ХVI века

Дешевые луки делали из вяза, орешника и ясеня. Более дорогие орудия делали из английской тисовой древесины, но лучшие и самые дорогие луки получались из привозного тиса, особенно испанского, который растет прямее и имеет меньше сучков. Луки — удивительно красивые вещи. В натянутом состоянии лук, кажется, оживает в ваших руках. Любой лук немного отличается от других. Я понимаю, почему так легко пристраститься к этому виду спорта. Для управления традиционным длинным луком требуется мастерство и сила. С помощью грубой силы можно натянуть сильный тяжеловесный лук, но, не обладая мастерством и чувством контроля, вы растратите большую часть силы впустую и не попадете точно в цель. Многие маленькие, худые, гибкие пареньки побеждали в стрельбе могучих сильных мужчин, что нашло отражение в том числе в историях о Робин Гуде и маленьком Джоне. Мне, чтобы стрелять хоть сколь-нибудь точно, нужно что-то действительно легкое. Я не тренировалась с детства и никогда не обладала большой силой в верхней части тела, но я привыкла достаточно хорошо контролировать свои мышцы благодаря урокам балета в детстве и занятий ремеслами на протяжении всей моей жизни. Этот контроль, безусловно, помогает извлечь максимум пользы из откровенно маленькой силы, которую я могу приложить к луку. Мне хотелось бы стрелять лучше, и я знаю, что это еще возможно. Моя крестная мать еще в конце 1950-х годов начала стрелять из лука, когда ей было за пятьдесят (ее втянули в это сыновья), и уже через четыре года она участвовала в международных соревнованиях. Так что у меня нет оправданий.

Наиболее известным сочинением того времени о стрельбе из лука была маленькая книга Роджера Эшема «Токсофил». Написанная им в возрасте 29 лет и представленная Генриху VIII в 1545 году, книга восхваляет достоинства стрельбы из лука для военных целей, а упражнений в стрельбе — для здоровья тела и ума. Герой Филолог в книге Эшема утверждает, что если бы стрельбой из лука занимались только для подготовки мужчин к войне, то тогда они выходили бы на поля в одиночестве и выпускали бы так много стрел, как могут, из хорошего сильного лука, развивая силу и скорость. Но вместо этого, по его словам, мы видим, что мужчины в группах отправляются стрелять по мишеням, предпочитая напряженной стрельбе точность и беседу. Герой Эшема Токсофил, однако, быстро замечает, что так происходит потому, что мужчины делятся на группы и превращают стрельбу в соревнование, ради которого им не терпится достать свои луки. Без общения и игры немногие прислушались бы к наставлениям обеспокоенных правительств. Конкуренция и соперничество, разнообразные приемы стрельбы и места для стрельбы, а также дружеская компания превращали стрельбу не в выполнение долга, а в приятное занятие, и давали мужчинам желанный отдых от их повседневных обязанностей.

Если стрельба из лука была занятием, получившим твердое официальное одобрение, то какие «незаконные» игры, которых опасались сменявшие друг друга правительства, отвлекали мужчин от луков? По мнению должностных лиц Генриха VIII, это могла быть игра « slidethrift , по-другому называемая shovegroat », которая дошла до нас под названием shove-ha’penny («толкай полпенни»). Игра состоит в том, чтобы заставить маленькие монеты скользить по столу, пытаясь достичь нескольких отмеченных целей и сбить монеты других игроков, направляющихся к ним. Похоже на современный керлинг на зимних Олимпийских играх в миниатюре.

Законодатели королевы Елизаветы считали, что «травля медведей ( bear baiting ), бесстыжие интерлюдии» и «бесчестные сделки» отвлекают мужчин от стрельбы из лука. А Роджер Эшем считал, что всему виной шары, кегли, карты и кости. Мнения о боулинге разделились: некоторые порицали его, а другие считали здоровым упражнением (например, сэр Томас Элиот). Эта игра упоминается в описаниях как деревенских таверн, так и загородных резиденций джентльменов. В то время стало модно устраивать в саду площадку для боулинга. Очертания таких площадок все еще можно различить под более поздними насаждениями в величественных британских домах. В Трирайс в Корнуолле сохранилась не только площадка, но и оригинальный набор кеглей с толстыми животами, или булавок для боулинга, с которыми можно играть. Правда это или нет, но поговаривают, что Фрэнсис Дрейк отказался прервать игру в шары, когда наконец-то была замечена испанская армада. Популярность этой игры среди джентльменов придает этой истории правдоподобия. В Лондоне были общественные площадки для боулинга как в зданиях, так и на открытом воздухе. В 1580 году лорд-мэр обратился в Тайный совет с письмом, в котором призвал правительство принять против них меры. По его мнению, они были слишком популярны: многие работающие люди приходили туда, когда должны были работать, и проигрывали свои зарплаты и «даже домашние вещи», обрекая свои семьи на нищету. Он жаловался, что на этих площадках, ко всему прочему, подавали напитки, и часто там играли в карты, кости и «настольные» игры, что приводило к ежедневным сценам пьянства, хулиганству, воровству (карманным кражам), обману (мошенничеству на доверии) и всевозможным беспорядкам. Похоже, его письмо мало что изменило. Играть в боулинг и азартные игры не перестали.

Всевозможные азартные игры в значительной степени были частью аристократического и джентльменского поведения. Большие ставки на исход игры способствовали появлению двойных стандартов, одобряющих тех, кто мог себе их позволить, и порицающих остальных. Например, Роберт Дадли, первый граф Лестерский, оставил нам запись о своих расходах на азартные игры в домашних счетах. 13 декабря 1586 года у него в кошельке было 20 фунтов для игры в тантос (карточная игра) с сэром Уильямом Расселом. У квалифицированного ремесленника ушло бы 18 месяцев на то, чтобы заработать эту сумму. На Новый год была игра в лодам в четыре руки с сэром Уильямом, графом Мориссом и графом Эссекса, на которую было отложено еще 10 фунтов. Три дня спустя Дадли проиграл в ту же игру еще 14 шиллингов. Такая ситуация повторялась в течение всего года, и в домохозяйстве откладывалась определенная сумма на ставки, а различным пажам и другому персоналу нужно было возмещать расходы после того, как граф брал у них большие суммы на игры. Иногда упоминалась игра (как правило, карточная), на которую были истрачены деньги, а соперниками обычно были равные игроки по положению в обществе. В год на «игру» тратилось несколько сотен фунтов. Выигрыши Роберта Дадли гораздо более призрачны: вносить их в бюджет никто не стал.

Однако суммы, которые Дадли тратил на азартные игры, — гроши по сравнению с расходами Генриха VIII пятьюдесятью годами ранее. В январе 1530 года в личные расходы были записаны 450 фунтов, проигранных в домино, и еще 100 фунтов ушли на карточные игры с джентльменами из внутренних покоев короля. Два года спустя ему удалось проиграть 45 фунтов стерлингов в игре «толкай полпенни» — той самой, которая, как считали его озабоченные чиновники, была причиной упадка искусства стрельбы из лука среди его подданных. Риск, связанный с азартными играми, и способность хладнокровно и сохраняя присутствие духа встречаться с ним, значили больше, чем намеки на военную мужественность. В течение многих лет образ изысканного игрока имел определенную привлекательность в обществе.