Леонид Спивак - Когда Америки не было

Парижанин Пьер де Фреди, известный нам как основатель олимпийского движения барон де Кубертен, писал о террасе Дафферин: «Она настоящий шедевр – выложена паркетом, словно площадка для катания на роликах, и уставлена павильонами, где летом по вечерам играют оркестры. С этой высоты река Сен-Лоран кажется громадной; старый город простирается у ваших ног, а Цитадель нависает над вами… Наверное, было бы лучше, если бы мы не потеряли Новую Францию, если бы Наполеон не пожертвовал Луизианой… Но разве мы не должны радоваться, что столько французских имен увековечено на дальних берегах, что хроники всех народов полны рассказами о героических деяниях французов, что слава Франции гремит по всему миру?»

Квебек остался единственным городом в Северной Америке, обнесенным крепостными стенами. Его историческая часть с каменной «нормандской» застройкой XVII–XVIII столетий, была в 1985 году включена в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Грозная английская Цитадель и по сей день является одной из официальных резиденций генерал-губернатора Канады, по традиции проводящего в ней несколько недель в году. Туристов сюда больше влечет красочный развод караула королевских войск.

Нижний город

Первоначальная попытка захватившей страну Великобритании «затопить» Французскую Канаду превосходящей численностью британского населения и ассимилировать их не имела успеха. Как писал Артур Хейли, «Квебек был тем еще камешком – зазубренным и несдвигаемым, – на котором спотыкалось не одно правительство». Отторгнутым от матери-родины франкофонам удалось удержать свои позиции особого народа с собственной этнической территорией, родным языком, католическим вероисповеданием и исключительно сильным национальным самосознанием.

«Старая Франция здесь, в Канаде…» – писал Алексис де Токвиль. Лингвисты относят французский язык провинции Квебек к старинному северо французскому диалекту с большим количеством архаизмов. Здесь все еще можно услышать обороты, звучавшие во времена Рабле. Исчезнувший на родине дух королевской Франции, лояльного благородства и прочувственного католичества, обитает под островерхими крышами Квебека. Здесь, как нигде в Северной Америке, возникает ощущение остановившегося времени, а чтобы вкусить уникальную атмосферу провинциальной Франции, еще не растерзанной ее собственной Великой Революцией, можно всего лишь неторопливо пройтись вдоль узких извилистых улочек.

Пьер де Кубертен писал: «В прежние времена главные достоинства франкоканадцев – здравомыслие и упорство – помогли им выстоять против захватчиков, и когда сравниваешь их теперешнюю численность с тем, сколько их было в момент передачи Канады англичанам, когда вспоминаешь, как с ними обращались, какие жестокости им пришлось вынести, какие несправедливости над ними чинили, то не можешь не восхищаться результатами их многолетней борьбы за выживание, удивляться их сметливости, терпению и настойчивости».

На террасе Дафферин в Верхнем городе бронзовый Самюэль де Шамплэн смотрит с беломраморного постамента на огромный романтический отель-замок «Фронтенак» – в старом Квебеке эпохи сплетаются на расстоянии вытянутой руки. С этой же террасы открывается удивительный вид на просторы реки Святого Лаврентия, а за ними – в серо-голубой дымке – линии гор, уходящие в бесконечность.

Городские ворота

Флаг современной канадской провинции Квебек – лазурное полотнище с белым крестом и четырьмя геральдическими бурбонскими лилиями ( fleur-de-lis ) – старый флаг французского королевства, принесенный сюда на корабле Шамплэна. Девиз Французской Канады, который красуется не только на ее гербе, но и на номерном знаке каждого квебекского автомобиля – “ Je me souviens” («Я помню») – ностальгическая нота о прекрасных временах героического и галантного века.

Некоторые из городов американского Юга обязаны своим возникновением странному человеку, никогда не бывавшему в Западном полушарии. Вряд ли его имя увековечат в бронзе или назовут им улицы в Луизиане или Арканзасе. Скажем так: в США предпочли забыть недобрую славу «крестного отца» Нового Орлеана и других городов в долине Миссисипи.

История начиналась вечером 9 апреля 1694 года, когда в Лондоне скрестили шпаги придворный вельможа Эдвард Уилсон и сын ювелира Джон Ло (John Law), приехавший из Эдинбурга в поисках удачи. Причиной дуэли стало соперничество джентльменов за благосклонность одной из королевских фрейлин. Джон Ло убил своего противника, был арестован и приговорен к смертной казни. Шотландец сумел спастись, спрыгнув в воду из тюремной башни, повредил ногу, но скрылся от погони. Перебравшись на материк, Джон Ло вновь ринулся на поиски фортуны. Он зарабатывал на жизнь в игорных домах Амстердама, Брюсселя, Женевы, но при этом написал две занимательные книги о финансах и торговле. В конце концов Ло оказался в Париже. В этом городе он сыграл свою самую великую игру.

Франция в ту пору пребывала в плачевном состоянии. В наследство от умершего Людовика XIV остались сотни грандиозных дворцов, воспоминания о роскошных балах и полностью разрушенное хозяйство. Личный долг покойного монарха превышал 2 млрд. ливров, национальная валюта обесценилась: содержание серебра в ливре за время правления «короля-солнца» уменьшилось в шесть раз. Несколько раз ради пополнения казны приходилось отправлять в переплавку золотую и серебряную утварь из Версаля. Но звонкой монеты в стране катастрофически не хватало, так что во многих провинциях вернулись к натуральному обмену.

Корону унаследовал пятилетний Людовик XV, а регентом королевства стал дядя малыша герцог Филипп Орлеанский – человек крайне расточительный, легкомысленный и распутный. Именно в то время одна из фавориток регента привела во дворец обаятельного шотландского «специалиста по финансам». Джон Ло поведал герцогу Орлеанскому, что существует реальная возможность делать золото из бумаги: печатать на ней денежные знаки. Красноречивый эдинбуржец доказывал, что эмиссия бумажных денег может легко восполнить дефицит металлической монеты, а дешевый кредит, сам по себе обеспечивая циркуляцию денег и товаров, приведет страну к благоденствию. Ло даже сравнивал учреждение банков и развитие кредита с открытием Америки. Такая аналогия не могла не убедить регента, и в мае 1716 года был издан королевский указ об учреждении первого французского акционерного банка. Директором его стал Жан Ла – так на французский лад звучало имя нового финансиста королевства.