Леонид Спивак - Когда Америки не было

Франция в одно мгновение из нищего и полуразрушенного королевства превратилась в страну неограниченных возможностей. Париж купался в деньгах, Королевский банк инвестировал значительные суммы в торговлю и мануфактуры, а в Версале возобновились грандиозные балы и приемы. Пушкин в «Арапе Петра Великого» дал ироничную характеристику эпохе Регентства: «…алчность к деньгам соединилась с жаждою наслаждений и рассеянности; имения исчезали; нравственность гибла; французы смеялись и рассчитывали, и государство распадалось под игривые припевы сатирических водевилей».

Справедливости ради надо отметить, что через сто с лишним лет на американском Западе действительно отыщут несметные природные богатства. Но до этого времени как Америке, так и Франции суждено будет пережить революции, разрушительные войны и множественные перекройки границ. Поначалу же столица Луизианы выглядела весьма неприглядно, что нашло отражение в «Манон Леско»: «Мы двинулись… к Новому Орлеану; но, подойдя к нему, были поражены, увидав вместо ожидаемого города, который нам так расхваливали, жалкий поселок из убогих хижин. Население составляло человек пятьсот-шесть-сот. Губернаторский дом выделялся немного своей высотой и расположением. Он был защищен земляными укреплениями, вокруг которых тянулся широкий ров».

Ученые умы в Европе утверждали, что Новый Орлеан обречен из-за дурного климата луизианских болот и неизбежных наводнений на Миссисипи. Спустя три столетия ураган «Катрина» (2005), снесший городские плотины, отчасти подтвердил эти мрачные прогнозы. В ответ скептикам Ло выписал шесть тысяч немецких крестьян с верховий Рейна и переселил их за собственный счет на берега американской реки. Здесь возникли плантации, на которых стали выращивать индиго, табак и рис. А в Париже начали хватать всех, не имевших определенных занятий. Известен случай, когда слуга, оказавшийся без места на четыре дня, был схвачен в качестве бродяги и сослан в Луизиану. Ремесленникам приходилось возобновлять свидетельства своим подмастерьям и ученикам каждые две недели, ибо взятого с просроченным свидетельством могли отправить за океан. Агентами Миссисипи стали пугать маленьких детей.

Луизианские болота

Биограф шотландца Джон Хорн писал: «Компания не скупилась и на интересные зрелища. Так, например, были привезены с берегов Миссури десять дикарей и одна дикарка. Первые показывали перед королем и двором свою ловкость на охоте в Булонском лесу; перед парижанами они исполняли национальные танцы в итальянском театре. Дама, которую они сопровождали, была королева из царственной семьи, именовавшейся "поколением солнца". Напали на мысль выдать ее замуж во Франции, чтобы между дикарями основать французское вассальное государство. Королева была молода, обладала пикантной фигурой, и в женихах не было недостатка. Выбор ее пал на статного гвардейского капрала Дюбуа. Крещение "дочери солнца" и ее бракосочетание были отпразднованы с большим торжеством в соборе Нотр-Дам. Но едва Дюбуа I, король Миссури, успел прибыть в свои владения, как у его дикой супруги снова превозмогли природные инстинкты; Дюбуа был убит и, быть может, съеден при Миссурийском дворе… Не был ли этот быстрый переход от трона к вертелу верным подобием судьбы Миссисипской игры, которая после полноты временного блеска должна была вскоре перейти к полноте беспредельного уныния?»

«Пузырь Миссисипи» лопнул в 1720 году. Все увеличивающееся количество миллионеров стало настораживать наиболее дальновидных финансистов и вообще прозорливых людей, которые предпочли на всякий случай избавляться от акций и банкнот. В один из февральских дней к Королевскому банку подъехало несколько богатых экипажей, и вскоре на пороге появился сам герцог Бурбонский. Он выложил на конторку увесистую пачку акций и попросил обменять их по существующему на этот день курсу. В просьбе члену королевского дома отказать не смогли. Свои миллионы золотом и серебром герцог увозил в нескольких каретах. Держатели акций начали волноваться. Чтобы успокоить публику, правительство наняло сотни нищих, которые промаршировали по улицам Парижа с лопатами на плечах, якобы отправляясь в Луизиану на добычу золота. Через несколько дней нищих стали замечать на привычных местах.

Смятение в рядах акционеров быстро переросло в панику. Париж опять обезумел, но теперь все оказались объяты жаждой продать, и продать как можно скорее. Десятки человек были затоптаны насмерть во время столпотворения вкладчиков перед входом в Королевский банк. Остановить падение акций и банкнот Ло был не в состоянии, хотя в отчаянии решался на все: обыски и конфискации у спекулянтов, запрещение платежей звонкой монетой, прекращение выпусков билетов и так далее. По ночам в окрестностях Парижа чиновники жгли огромные костры из конфискованных ассигнаций.

Даже в минуту, когда Джон Ло приблизился к окончательному краху, он все же хранил затаенную мечту спасти любимое детище – «Компанию Миссисипи». По указу Ло за океан был отправлен королевский инженер Адриан де Поже для реализации первого плана развития столицы Луизианы. Он распланировал «Ля Нувель Орлеане» как прямоугольник одиннадцать на семь кварталов – известный сегодня во всем мире Французский квартал. Эти улицы Нового Орлеана и по сей день носят имена французских святых и членов королевского дома. Впрочем, все это мало помогло герцогу Арканзасскому.

К концу 1720 года ценные бумаги Ло превратились в макулатуру, уличные торговцы неохотно брали за пирожок сотни бумажных ливров. В Париже взлетели цены на все мало-мальски стоящие вещи, начались перебои с продовольствием. А с ноября купюры объявили вне закона. Десятки тысяч инвесторов компании и вкладчиков Королевского банка, еще недавно считавших себя богачами, прогорели дотла. По Франции прокатилась волна самоубийств, а затем начались массовые беспорядки. Парламент потребовал вздернуть королевского контролера финансов или, на худой конец, бросить его в Бастилию.

Не дожидаясь худшего, Ло сбежал в Венецию. Королевский банк закрылся, правительство Франции было вынуждено признать государственное банкротство. Все имущество шотландца конфисковали в пользу погашения убытков. Обнищавшему Джону Ло пришлось вновь зарабатывать на жизнь картежным промыслом.

В 1721 году венецианского изгнанника посетил таинственный незнакомец, представившийся савойским дворянином. Он предъявил верительные грамоты и от имени российского правительства официально пригласил Ло поступить на русскую службу. Приглашение и гарантии солидного денежного содержания исходили от самого Петра I.