Владимир Бутенко - Честь дороже славы

Александр ходил по рядам, ожидая Зейера. К атаману Калнышевскому он, французский подданный, должен попасть без свидетелей. А вот встреча с турецкими офицерами здесь, в Сечи, свидетельствовала о многом. Стало быть, подозрения, что кошевой атаман ведет тайные переговоры с султаном, небезосновательны.

Через базарную площадь козачий конвой вел восточных пленниц, молоденьких девушек и женщин, одна из которых поразила Зодича своей красотой. Она несла на руках грудного ребенка, устремив на него свои большие печальные глаза. Невольная жалость тронула его сердце, и Александр побрел за ними. Полонянок пригнали к дощатому сараю, стоявшему на прибрежном склоне. Усачи-охранники с ними не церемонились, разок даже свистнула плетка.

«Своевольничают лыцари, живут по воле своей, а не по законам российским!» – с негодованием подумал Зодич, возвращаясь в ретраншемент. Фактически самостоятельное государство, имеющее армию и не подчиняющееся никому.

Кошевой атаман Павел Иванович Калнышевский принял французского купца на другой день. Выслушав, уклончиво ответил на предложение торговать днепровской рыбой и шкурами зверей. Когда же узнал от мсье Вердена, что его государство теснейшим образом сотрудничает с Портой, а торговля крепнет год от года, атаман заинтересовался и вызвал писаря Глобу, которого Зодич уже видел. Условились отправить партию вяленой рыбы для французских гурманов в количестве десяти возов. Заодно и пять возов качественной соли, добытой в паланке Прогнойской, подле Кинбурнской косы.

Кошевой почему-то проникся доверием к серьезному французу и пригласил на обед, где Зодич познакомился и с третьим лицом Сечи, ее судьей Павлом Головатым. Как и его «друзи», вершитель козачьих судеб был немолод и держался с откровенной надменностью. Не говорил, а изрекал сентенции и несколько раз съязвил про «лукавых москалив».

Шла Троицкая неделя. В церквушке архимандрит проводил службы, собирая многолюдную паству. Козаки гулеванили, и время для решительных действий русской армии было подходящим.

В третий день июня Зодич уведомил коменданта, что намерен покинуть Сечь, и попросил выделить верховую лошадь и сопровождающего. Но выехать на следующее утро не удалось…

Перед рассветом, когда Сечь досматривала сны, во Внешний Кош и на ретраншемент неожиданно вступили пехотинцы Орловского полка и конница барона Розена во главе с командующим сводным войском Текели. Поднятые по тревоге офицеры ретраншемента, комендант его и Зодич предстали перед генерал-поручиком.

– По велению Её Императорского Величества приказано мне, с вверенным войском, атакование Запорожской Сечи, с тем, впрочем, пожеланием, дабы не было пролито понапрасну крови, – объявил Текели, оглядывая лица офицеров. – Вам, подполковник Мисюрев, как имеющему тесные сношения со старшиной запорожцев и кошевым атаманом, поручаю вызвать его с писарем и генеральным судьей ко мне.

– Слушаюсь, ваше сиятельство.

Вскоре в небольшую комнату комендантского дома вошли полковники Розен и Языков, доложившие о разоружении караульных и захвате сечевой артиллерии. На улицах слобод и во Внешнем Коше расставлены русские постовые и дежурят армейские наряды. Кроме этого все лодки, каики и «дубы», стоящие у причала, заняты солдатами, отогнавшими их от берега на сто саженей.

Сожалея о том, что его экспедиция в Сечь и всё, что удалось выведать за неделю пребывания здесь, оказалось фактически ненужным, Зодич обратился к генерал-поручику по-французски и попросил его выслушать тет-а-тет.

– Хотя вы, мсье Верден, состоите в тайной службе (Зодич так и был представлен Текели), но я прошу вас написать рапорт, поелику спешу отправить донесение государыне и князю Прозоровскому.

Неожиданно вернулся Мисюрев и доложил, что караул Внутреннего Коша, не имея распоряжения атамана, не впустил его в цитадель. Вместе с тем курени разбуженно шумят, оповещенные о приходе «москальского вийська». Делать было нечего, как дожидаться утра.

Зодич вслед за подполковником вышел на крыльцо. Сумрак редел. И по всему побережью, по всем плавням катился соловьиный гром. Трели, точно бы родниковые ключики, били то с одной стороны, то с другой. Луна, в облачной поволоке, тускнела на западном краю небосвода. Ночная тишь окружала Сечь, взбудораженную общей тревогой. Впрочем, Зодич отметил, что генерал-поручик и его полковники крайне напряжены, сознавая непредсказуемость развязки. Подполковник перевел дух и негромко промолвил:

– Вот в такую же ночь несколько лет назад против Калнышевского, Головатого и Глобы, чинивших самоуправство и изрядно тряхнувших войсковой казной, сечевики подняли восстание. Пришлось нам усмирять бунт. Через год эта троица снова от страха бежала отсюда, когда один из куреней решил их арестовать и переизбрать верхушку войска. И опять мы спасли клятвоотступников! Потом кошевой атаман командовал козаками в баталиях супротив османов и был обласкан Её Императорским Величеством. И что же? За десять лет, проведенных во власти, Калныш с приспешниками обогатился в невиданных доселе масштабах! У одного писаря Глобы более пятидесяти тысяч голов скота. На зимовниках работают их данники. Правят они и тайную торговлю с крымчаками и турками.

– Смею утверждать, что с Портой они не только торгуют, но и ведут переговоры, – утвердительно сказал Зодич. – Скрывают ярыжек из пугачевской шайки. И, наконец, держат пленных, чтобы как можно выгодней продать на Восток.

– Как же это вам удалось установить? – удивился Мисюрев.

– От здешнего конфидента. Это войсковой старшина Савицкий.

– Вот почему вы затребовали еще двести рублей?

– Вы догадливы! И кстати… Ежели посчитаете полезным, я могу сопроводить вас к кошевому атаману.

– Почту за великую помощь! – ответил подполковник и, помолчав, обронил: – Соловьи бунтуют… Значит, светает.

Утром Мисюрев снова был вызван к генерал-поручику, который вручил ему письменный приказ кошевому. Предложение агента Текели одобрил.

Калнышевский, в малиновом жупане с вензелями, в ярко-голубых шароварах, при сабле и пистолете, встретил подполковника и… французского купца с недоумением и беспокойством. Мисюрев разорвал засургученный свиток бумаги и внушительным тоном объявил приказ: именем государыни Екатерины Сечь Запорожская, как гнездо сумасбродства и наглости, подлежит разорению, всё её движимое и недвижимое имущество передается государству, а старшине и козакам даруется право выбора, куренные атаманы, войсковые офицеры получат аттестаты, уравнивающие их с дворянством. Кошевой же атаман, генеральный судья Головатый и писарь Глоба должны немедленно явиться к командующему сводным войском Текели. Далее сообщалось, что Сечь окружена полками кавалерийскими, пикинерскими, гусарскими, донскими и пехотными численностью в двадцать пять тысяч человек. Из них создано пять отрядов, которыми командуют генерал-майоры Розен, Чорба, де Бальмен, Лопухин и бригадир Зверев. Артиллерия оных отрядов заняла боевые позиции.