Алексей Витаков - Ярость Белого Волка

– Скорее всего, трофейный. Это не самое главное. Если вы займетесь этим вопросом, то обнаружите, что не всегда наши фуражные разъезды возвращаются в полном составе. На них тоже иногда нападают. А иногда и сами фуражиры затевают торговлю с местным крестьянством. Здесь все относительно понятно.

– Ваши предложения?

– Вместо разведывательных рейдов к стенам неприятеля предлагаю подежурить около табуна. И мы скоро поймаем убийцу. Правда, это не приблизит нас к Белому Волку.

– Где же искать Волка?

– В нашем лагере! – Мцена пристально посмотрел в сторону лагеря. – Он там!

– Да ну вас, Мцена! – Сосновский тоже посмотрел в сторону лагеря.

– Но партизана не мешало бы изловить – это так, чтобы не терять формы. – Палач подмигнул разведчику.

– Пойду доложу начальству. Для этой цели понадобится хороший караул…

– Из десятка полупьяных наемников, – продолжил Мцена.

– Вы же сами сказали, что имеем дело с опытным бойцом!

– Да, и от своих слов не отказываюсь. Наемники скорее испортят засаду, чем помогут кого-либо изловить. Разве вы сможете заставить их лежать на сырой земле несколько часов без единого звука. Они, скорее всего, возьмут с собой вина и устроят прямо здесь пирушку, потом половина пойдет в маркитантский лагерь. Через некоторое время в месте предполагаемой засады развернется настоящая гульба с песнями и проститутками. Наш партизан убьет столько, сколько захочет, и прихватит еще полдесятка лошадей.

– Но ведь можно найти проверенных людей!

– Ваши разведчики, наверно, сгодятся, но сколько их отправится на тот свет? Разумно ли?

– Что же вы тогда предлагаете?

– Я поймаю его сам. Один. – Мцена шумно выдохнул. – Давно не встречал приятного соперника.

– Пан Мцена, в вашем сердце есть хоть немного места для страха?

– Если в сердце совсем нет места для страха, то, значит, рано или поздно появится место для пули в голове. Страх, Друджи, сидит во мне, может, больше, чем в ком-либо.

Поляки рыли сразу четыре подземные галереи – три ложные и одну для выполнения операции. Лев Сапега, отбросив все дела, лично руководил ходом инженерных работ. Лучшие подрывники Европы прокладывали путь под землей под Авраамиевскую башню. Земля не промерзла глубоко – и в этом поляки видели свою удачу и высший промысел. Сапега, во что бы то ни стало, намеревался выполнить обещание, данное королю Сигизмунду, и к лету 1610 года взять неприступный Смоленск.

Но каждый день с Авраамиевской башни смотрел на польский лагерь думский дьяк Никон Олексьевич. Смотрел и, скрывая в бороде искривленные усмешкой губы, еле заметно кивал. А когда понял, что момент близится, кликнул к себе Василия Колоколова.

– Ты эту штуку-то хоть на ночь снимаешь? – ткнул дьяк в нагрудник. – Ты бы, Вася, хоть ополоснулся перед тем, как к начальству идти. Горе, оно может долго человека не отпускать, но вид все равно держать нужно. Нас поляки и так варварами называют.

– Чего позвал, Никон Саввич?

– А позвал чего… – Никон потер длиннопалой пятерней бородатые щеки. – Мне давеча из слухов донесли, что галерея польская совсем близко подошла.

– К башне? К Авраамиевской? – остро глянул со стены Колоколов.

– Нет пока. К нашей галерее близко. Наша-то идет углом. – Никон прочертил по воздуху указательным пальцем. – Вот эдак. А вон видишь, неприятель и силы подтягивать начал. Значит, день-другой – и будут взрывать, а потом сразу в атаку пойдут. Но нам этого, Вася, допустить никак нельзя.

– Так, может, мне с сотней выскочить из ворот да прогуляться по ним?

– Они того и ждут. Ну погуляешь ты с сотней, а дальше что? Зря только головы положите! Не… Тут дело более щекотливое и сноровки особой требует.

– Так, отец родной, моя рать готова! – Колоколов тряхнул крупными кудрями.

– Ты вот чего… Слушай внимательно. – Никон положил ладонь на плечо собеседнику. – Держи людей наготове. Тут нам проморгать – смерти подобно. Скорее всего, следующей ночью нужно будет пройти по нашей галерее и попасть в польскую – они к тому моменту встретятся, – потом пройти по польской и выскочить в их лагере, пока спать будут. Ударить, как надо, и быстро, до рассвета, вернуться, но уже по земле, в город. Замешкаешься в их лагере, принесешь на плечах погоню. Поэтому все делать нужно затемно. Но смотри, там у них ложные работы ведутся. От основной галереи увидите еще три ветки. Людей раздели на три части, и сразу в трех местах лагеря выскакивайте. Мы здесь, как только поймем, что вы наверху, запалим петарды и все взорвем.

– А ежли там внутри охрана? Поднимется шум? Увязнем тогда.

– Об этом я подумаю. А ты о своем позаботься.

Командир вылазной рати кивнул, стараясь не глядеть в стальные глаза дьяку. Даже сейчас, когда война сделала их единым целым, Колоколов ни за что не рискнул бы заглянуть в прищуренные серые омуты Никона.

– Ну, коли все понял, тогда ступай, Вася. И да хранит тебя Господь!

Как и предположил Никон, поляки через сутки подвели свою галерею вровень со смоленской. Два хода разделяла стена земли толщиной не более метра. Вылазная рать Василия Колоколова спустилась в царство вечной тьмы. Пробили стену. И с зажженными факелами устремились по подземелью, расползлись тремя змеями на развилке. Через каждые несколько шагов лежали убитые польские стражники. Как это сделал Никон – одному Богу известно.

Выскочили наружу почти одновременно. И в трех местах неприятельского лагеря началась резня. Смоляне атаковали спящих и в первые минуты боя отправили многих к праотцам. Но поляки быстро пришли в себя, схватились за оружие, выставив высокую цену за свою жизнь. Храбрый башенный командир, одноглазый Епифан Рогатов почти сразу угодил в неприятельское кольцо. В темноте никто из своих не заметил, в каком отчаянном положении он оказался. Польские сабли изрубили тело смоленского богатыря в капусту, но и сами потеряли четырех лучших от его клинка.

Колоколов, отыскав глазами большой шатер, бросился к нему, думая, что именно там находится главный военачальник польской армии. Но Сапега предпочитал отдыхать в обычной, ничем не примечательной палатке, а Жолкевский и подавно все время находился в Красном, где зимовала королевская свита. Большим шатром оказалась офицерская столовая. Несколько испуганных поваров заметались, опрокидывая посуду и походную мебель. Колоколов несколькими ударами венгерки отправил всех на тот свет. Разрубив ткань с противоположной стороны, вышел и сразу угодил в настоящую мясорубку. В кромешной тьме смоляне узнавали друг друга по светлой ткани, завязанной на голове, а поляки нередко рубили друг друга.

Колоколов бешено искал глазами хоть какого-нибудь командира. Наконец из темноты вырос статный шляхтич с факелом в руке. Судя по осанке – высокого ранга. Колоколов свистнул, обращая на себя внимание, и выписал в воздухе скрещенные дуги. Противник рванул из-за спины двуручный меч и тут же легко отразил несколько атак венгерки. А потом произошло то, от чего у Колоколова перехватило дыхание: противник подпрыгнул и, сделав поворот вокруг своей оси, нанес удар ногой прямо по нагруднику. Колоколов пролетел метра два и грохнулся навзничь.