Алексей Витаков - Ярость Белого Волка

Утро вымахнуло из-за дальнего леса косыми лучами студеного солнца, когда Никон приказал вести к себе всех четверых. Он решил, что первым допросит, а потом еще раз, но уже с Шеиным вместе. Впрочем, он так делал всегда, поэтому и удивлял постоянно боярина своей осведомленностью.

– Баский хлопец, ничего не скажешь! – Никон посмотрел на Мцену и тут же отвел взгляд. – Ну а ты чего скажешь? – обратился к Зубову.

– Он свой! – кивает Ванька на Мцену. – Не сомневайся, Никон Саввич!

– Чего видел, Курбат? – Дьяк подходит к Никифорову.

– Видел, что к ляхам пополнение прибыло. И пушек новых для тяжелого боя тьма! – Стрелец явно растерялся под взглядом Никона.

– Это я и сам видел. Для этого по лесам бегать не надо.

– Лошадей вот еще убил и ляхов троих… – Никифоров замямлил.

– Ай да, Курбат! Ай да витязь грозный! Лошадей зарезал и троих фуражиров прикончил! – Никон махнул рукой.

– А ты почем знаешь, батюшка? – спрашивает стрелец.

– Поменьше бы деревенским бабам наказы давал! – отвечает дьяк и поворачивается к Катерине. – Ну а ты, девица, с чем пожаловала?

– Я его выхаживала! – маркитантка указывает на Зубова.

– Ну и Ванька! Чертенок из-под пола! – Дьяк хлопает себя по бедру. – Настасье возьму да расскажу.

– Не сказывай, отец родной! – Зубов испуганно таращит глаза.

– То мы поглядим. Поглядим, Ванюша. А надо будет, так и на кол насажу. – Дьяк длинно смотрит на Мцену. – Сказывают, ты экзекутор ихний?

Мцена кивает и в упор смотрит на Олексьевича. Никон выдерживает жуткий взгляд, чуть кривит губы, подходит к столу и развертывает карту:

– А ну подойди! Все узнаешь?

В ответ Мцена снова молча кивает, но остается стоять на прежнем месте. Дьяк удивленно вскидывает бровь. Хмыкает, догадавшись, почему палач не сдвинулся с места.

– Значит, хорошо Рогатовы рисуют, – заключил Никон и, чуть подумав, крикнул стрельцу за дверью: – Курбата и девку польскую отведи в приказную избу. Пусть там дожидаются. Може, с ними Михайло Борисыч захочет поговорить. А вы двое давайте ближе к столу. Свой, говоришь? – скорее про себя спрашивает дьяк. – А мне почем знать, не затянешь ли ты нас в ловушку.

– Он свой, – повторяет Зубов.

– Чего заладил! «Свой, свой». Поглядим. Здесь тоже не дураки набитые!

– Палачи не дают клятв верности! Я сам по себе! – заговорил Мцена.

А Никона аж передернуло:

– И то верно. Мои заплечники тоже не присягают. У вас это не принято! Смотри, – Дьяк ведет пальцем по карте. – Все как есть?

– Нет. – Мцена смотрит в карту. – Здесь и здесь новые шанцы. За этим холмом скрыта мортира дальнего боя. Склады с провизией находятся в двух верстах от этой башни.

– «Веселуха» – в народе так называют, – кивает дьяк. – Все, как я и думал.

– Порох и прочее воинское имущество в самой глубине лагеря. Сам склад огорожен телегами и частоколом. Он – здесь. Его постоянно охраняют полторы сотни венгерских гайдуков. Но в любой момент может подойти вдвое больше.

– Ага. Так я и думал, – снова бросает Никон.

– Вот к этой стене, – Мцена ткнул в карту, – подведена галерея.

– К Богоявленской, значит! Ну так я и думал. Опять галерею вырыли. Вот неймется. – Дьяк морщит лоб.

– Галерея уже вплотную подведена к слуху. Осталось пробить стену. По ней пойдут ландcкнехты фон Вайера под началом инженера Шембека.

– Почему не услышали?! – На лбу Никона выступило пятнышко.

– Наверно, потому, что есть еще одна – ложная. В нее заложат петарды. Скорее всего, именно в ней и будет находиться сам Шембек. Она вот здесь. – Мцена показал на карте.

– А запорожцев спéшить обещаются, – подал голос Зубов.

– Для чего? – спрашивает Никон, поворотясь к Ваньке.

Зубов трет свой лоб, глядя на пятнышко Никона:

– К Богоявленской подкатят мортиру и будут бить брешь. Потом туда бросят запорожцев, чтобы те кровь свою проливали.

– Да, – кивает Мцена. – Запорожцы пойдут на пушечное мясо первыми. Третье направление атаки – это Копытецкие ворота. Туда тоже подкатят мортиру и будут стрелять по ним.

– Круто забирают! Придется людей с восточной части перебрасывать. – Губы Никона сжимаются в узкую полоску.

– Но делать это нужно осмотрительно. К восточной стене подойдет отряд веревочников. Они должны будут под покровом ночи влезть на стену и совершить нападение, зажечь постройки, по возможности пробиться к амбарам с зерном и взорвать.

– Твою мать! – выдыхает дьяк. – Вот тебе и маршал Потоцкий. Где нам столько людей взять, чтобы везде расставить?!

– Можно попробовать обойтись небольшими силами, первыми нанеся удар! – спокойно ответил Мцена, с хрустом разогнув спину.

– Когда они все это планируют делать? – Никон разгибается вслед за Мценой.

– Скоро. Может, даже сегодня ночью. Можно попробовать втащить мортиру в слух и первым ядром пробить стену между слухом и галереей. А потом стрелять картечью. А вот здесь, – Мцена снова склонился над картой, – спустить со стены небольшой отряд, сотня-полторы. Отряд схоронится в овраге и по знаку ночью атакует склад с продовольствием. Второй конный отряд выпустить из Днепровских ворот – он поскачет к оружейным складам. Потоцкий вынужден будет отказаться от штурма, чтобы защитить склады.

– Ну что же, – глаза дьяка сверкнули. – Не обманул коли, то награжу!

– Благодарю! – Мцена едва заметно кивнул.

– Идите ужо. Дожидайтесь в приказной избе. А мне подумать надобно. – Никон снова склонился над картой. А через час с небольшим он уже стоял на докладе в воеводской избе, излагая Шеину свой план отражения неприятельской атаки.

В Смоленской крепости все пришло в движение: от башни к башне передвигались отряды стрельцов и посадских, на участке протяженностью в несколько сот локтей звучали приказы командиров, у подошвенной части поднимались навесы для приема раненых. В один из слухов втащили мортиру, чтобы стрелять по вражеской галерее, под другую галерею, ложную, которая предназначалась неприятелем для того, чтобы сократить расстояние под обстрелом и ближе подвести людей к стене, подкопались из другого слуха и заложили петарду. В Копытецкой башне разобрали настилы и цепями подняли дальнобойную мортиру на третий ярус. Она должна была вступить в артиллерийскую дуэль с вражеской огневой точкой и не позволить разрушить ворота. К вечеру, когда солнце пошло на убыль, стали ждать, вглядываясь в польский лагерь сразу несколько десятков самых зорких смоленских часовых на смотровых площадках, докладывая поминутно о малейших передвижениях неприятеля. А когда окончательно стемнело, со стены рядом с башней Веселуха по веревкам сошел отряд в полторы сотни человек под командованием Якуба Мцены и схоронился в овраге. Но Ваньке Зубову было наказано стрелять ляху-перебежчику прямо в башку, если тот чего-нибудь попытается сделать не так. На что Зубов только хмыкнул и ответил, что-де пули прибережет для истинных врагов Господа. Из высокого окна лекарской избы следил за приготовлениями к бою Василий Колоколов, придерживая рукой переломанные нижние ребра, кусая в кровь раздосадованные губы.