Алексей Витаков - Ярость Белого Волка

Холодный ветер нарастает откуда-то с востока. Пронизывает до костей. Поднимает и гонит снежную крупу. Забирается в складки одежды, лезет в прорехи, вымораживает мозг. Зима бесконечна. Мцена лежит на полушубке, засыпанный снегом от кончиков волос до самых подошв. Шевелиться нельзя. Рядом лежит его верный друг – цвайхандер. Легкий Ворон знает, что добыча должна появиться вот-вот – прошло уже слишком много времени с той самой первой и последней атаки на табун лошадей. Он не ошибся. Темное пятно появляется на фоне закрученного в спираль снега. Конь ступает медленно, проваливаясь почти по колени… Ждать… Бородатое лицо стрельца. Руки в боевых рукавицах. Блеснул клюв чекана. Всадник проходит в шаге от занесенного снегом Легкого Ворона. Вот уже его чуть сгорбленная спина… Вперед!.. Взрывается снег. Бросок на круп. Шея всадника в стальном замке рук. Все трое валятся в снег. Короткая бесшумная схватка.

– Ты кто? – Мцена наступает коленом на спину поверженного противника.

– Мых-х-х. – Человек отплевывается снегом.

Мцена чуть ослабляет давление, позволяя поверженному поднять голову:

– Еще раз спрашиваю: ты кто?

– Курбат я Никифоров, стрелец воеводы Шеина.

– Зачем убиваешь лошадей? – Мцена выворачивает кисть стрельца так, что тот едва сдерживает крик.

– Так эта. Как его. Все ж ляхи Волка боятся!

– Не ори! Будешь орать, здесь останешься!

– Ты не лях, выходит? – спрашивает Курбат.

– Кто кому задает вопросы?

– Был бы лях, то повез бы сразу к своим или бы на месте порешил! – Никифоров пытается повернуть голову и посмотреть на человека, который так легко пленил его.

– Лях, – отвечает Мцена. – Но у меня свой интерес.

– Коль интерес есть, то значит, не убьешь! – расслабился Никифоров.

– Убью, но чуть позже.

– Ну а коли убьешь, то делай сейчас. Чего тебе со мной возиться? Говорю ж, обычный стрелец я. Слышал только про Волка, что-де он грызет коней басурманских. Ну и дай, думаю, подсоблю серому. Деваться-то мне все равно некуда! Вот и весь сказ.

– А как здесь оказался? Если стрелец, то сидеть в осаде должен!

– Экий ты шустрый. Коль ты по своему разумению действуешь, то сам вот прищемись. Значит, я тебе нужон! – Курбат отплевывается кровавым снегом.

– Я – палач. Вытяну жилы, не так запоешь!

– Да хоть в ж… грач. Вот сейчас возьму да заору и все твое разумение испорчу.

– Почти угадал. Меня зовут Легкий Ворон. Слышал про такого?

– Про такого-то слышать слышал. Только мне почем знать: брешешь ты али как!

– Ну придется тебе на своей шкуре попробовать! – Мцена связал руки Курбата за спиной и легко, точно игрушку, закинул того поперек седла.

– Не надорви Рыжего! – усмехается Никифоров.

Мцена ничего не отвечает в ответ. Запрыгивает в седло и трогает поводья, разворачивая коня.

Луна выщемилась из-за туч одним боком, осветив отдельными пятнами бугры снега. Рыжий послушно пошел в заданном направлении, проламывая копытами где посеребренный, где покрытый метелью наст. Вскоре их принял лес, дохнув настороженной тьмой и ноздреватым снегом. Больше часа они двигались сквозь угрюмую чащу, пока не блеснул желтым огнем костерок.

– Едут! – Ванька Зубов показал на приближающегося всадника. – Да похоже, и не один. Ты, Катерина Дардановна, посмотри-ка!

– Это он. Точно вижу! – Маркитантка выходит из шалаша и напряженно смотрит во тьму. – Везет чего-то.

– Эй, – негромко позвал Ванька.

– Чего ты орешь, сказочник? – Катерина хлопнула Ваньку ладонью по губам.

Ванька поднимается, гремя ножной цепью.

– Долго ты нас не проведывал, батюшка. Так и околеть с голода недолго! – говорит Зубов подъезжающему Мцене. – А это чо тама у тебя? Мясо али картошка?

– Мясо, – говорит в ответ Мцена, спрыгивая на землю. – Мясо – всем балыкам балык! – стаскивает с коня Курбата.

– Так еще, кажись, и живое, – зубоскалит Ванька.

– Вот сейчас и приготовим. – Легкий Ворон пинает лежачего Никифорова.

– Подавитесь, псы шелудивые! – Курбат отворачивает от огня лицо.

– Ты за нас не беспокойся, сволочь разбойная! – Ванька аж подпрыгивает.

– Заткнулся бы ты, пустозвон. Много еще ребят от нас отвадил? – Никифоров скрипит зубами.

– Каких ребят? – спрашивает Зубов, подходя к Курбату. Наклоняется, щурясь. – Аты, господи прости, так это же стрелец Курбат Никифоров! Что, Курбатушка, кол для меня готовил. Помню-помню. Сейчас я вот на тебе погляжу, как ты на ем повертишься.

– Сука ты, Ванька. Был сукой, ей и останешься.

– Ты бы за себя Бога-то молил! Сам вот чего здесь, а не на стене? Сшел небось со стены-то, как многие крысы трусливые. А за меня ужо не переживай. Ванька Зубов свое дело знает.

– Вы еще долго брехаться будете? – спрашивает Мцена, поднося руки к огню. – Катерина, напоишь чем горячим?

– Для пана Мцены всегда найдется. – Катерина с интересом смотрит на Курбата.

– Ну вот что, Курбат Никифоров. – Мцена держит дымящуюся плошку и дует на варево. – Пятки мне тебе жечь совсем не хочется. Сам расскажешь или будешь упираться?

– Чего тут рассказывать. Дело-то сделано.

– Со стены сам сошел или кто подсказал?

– Чуть было не угодил в заговорщики. – Никифоров пытается сесть. – А потом дьяк Никон с приказом отправил. Письмо вам подкинуть. Чего в том письме было, не знаю, грамоте не учен. Но думается мне, что ляхи не там галерею повели, да и угодили в ловушку. Во как мы вас, собаки. – Курбат сплюнул.

– А зачем коней убивать начал?

– Чего еще стрельцу делать! Вот простят меня тама, – Курбат кивнул в сторону Смоленска, – вернусь. А пока не простили, здесь вам покою не хотел давать.

– Мне нужно знать все об оборонительных средствах и численный состав гарнизона. Не скажешь мне, отвезу в польский лагерь. Там тебе и будем язык развязывать.

– Вези-вези, я им про твой лагерь сказывать начну. Тоже захотят посмотреть, что у тебя в лесу-то!

– Уговорил. Тогда я тебя здесь закопаю. – Мцена пошел добывать хворост.

Зубов повернулся к маркитантке и шепотом спросил:

– А меня-то он здесь чего держит? На кой я ему сдался, Катерина Дардановна?

Катерина пожала плечами и стала выгребать из костра золу. А Ванька продолжает:

– Вот ведь, Господи, чего только не случается в жизни. Сам палач ляхский меня из реки выловил и спрятал от глаз басурманских. Но чую, Господи, Промысел Твой, который ты держишь от меня в тайне до поры до времени. Не посвящай меня, не открывай тайн Своих, Господи, раньше срока. Человек я всего лишь. Малый и глупый. От знаний могу не сдюжить планы твои. Поведи меня через тернии и управляй мною! Двигай руками моими и ногами, освещай разум мой, как двигаешь Ты тучами и зажигаешь светила небесные, как озаряешь землю молниями своими!