Алексей Витаков - Ярость Белого Волка

– Элементарно. Вы заходите к нему в шатер и знакомитесь, заявляете о готовности выполнять приказы. Может, с ним вы не будете столь дерзким!

– А где будете вы?

– А я поеду по своим делам. Зачем мне нужно присутствовать, когда два добрых пана беседуют о своих делах!

– Что он знает обо мне? – Мцена выдохнул. У него в голове появился план.

– Ничего, кроме того, что может знать без нашего вмешательства. То есть если вы были знакомы до этого, то обойдитесь без лишних рассказов. А еще я слышал, что палачи, как правило, знают друг о друге, не знакомясь.

– Да. Такова особенность профессии, – кивает Мцена.

– Мы приехали, пан палач! Вот его шатер. Желаю удачи!

– Благодарю вас, Друджи. Вы мне оказали добрую услугу. – Якуб Мцена спрыгнул с коня и направился в шатер.

У самого входа горел факел, невозможно было зайти, чтобы не коснуться пламени. У противоположной стены тускло горел светильник. В воздухе плавали клубы черного дыма. Мцена сделал два шага и остановился.

– Будем знакомы, – послышалось из темноты, – я Рафал Кобин.

– Карл Борхич. – Мцена чуть наклоняет голову вперед.

– Хм. А мне говорили, что здесь Легкий Ворон?

– Я и есть Легкий Ворон.

– Решили воспользоваться чужим именем? Нет я не осуждаю. В нашей профессии это принято. – Кобин подошел к столу и налил в два кубка черного вина. – Палачи любят сладкие вина, не правда ли?

– Не откажусь. – Мцена протягивает руку.

– Вы используете капюшон, а не маску?

– Не в этом дело. Не люблю холодных зим. – Мцена ежится, обхватывая плечи руками.

– Как, вы говорите, ваше имя? – Кобин делает несколько шумных глотков.

– Карл Борхич.

– Карл Борхич, хм. Не слышал такого имени. В каком городе практиковали?

– Я провинциальный палач, пан Кобин.

– К черту Кобин. Можете называть просто Рафал. У нас есть определенная разница в возрасте. Но стоит ли о нем говорить? Палач не живет линейной жизнью.

– Хорошо, Рафал.

– Для сельского палача вы не выглядите мужланом. Даже определенные отметины, – Кобин делает жест рукой около своего лица, – не скрывают вашего ума. Получали образование? Где?

– У одного пастыря. Немного владею латынью. – Мцена чувствует на щеке волну ледяных мурашек.

– Что ж, латынь – это замечательно. И замечательно то, что вы Легкий Ворон – почему бы не присвоить себе чужую известность! А теперь к делу. Посвятите меня в обстановку на местности.

– Я поступил на службу в корпус канцлера Сапеги в начале осени. За это время пришлось казнить шестерых и еще тридцать пять подвергнуть экзекуции.

– Мало, Карл. Мало. Поэтому они у вас и не воюют! Ну продолжайте. – Кобин подносит кубок к безгубому рту.

– Ведем расследование по делу Белого Волка. Пока безрезультатно.

– Негусто. Что ж, хочу заметить, что вы напрасно получаете жалованье. Неужели нет совсем никаких сдвигов? Никаких подозреваемых?

– Дело идет медленно. Сложность еще заключается в том…

– К черту ваши сложности. Вы должны находить подозреваемых и пытать. Пытать до тех пор, пока крики не отпугнут этого призрака и он от ужаса не убежит, поджав хвост. Если не можете найти, то напугайте и обратите в бегство. Понятно?

– Да. – Мцена почувствовал страшную сухость во рту.

– Итак, дорогой Карл. Вы с сегодняшнего дня начинаете работать так, как этого требует наш гражданский долг. И раз в три дня пишите мне отчет. Лучше на латыни – нельзя забывать истинный язык! – Кобин усмехнулся.

– Да, – кивает Мцена.

– А вы что же, были предоставлены сами себе? Кто-то же должен был командовать вами?

– Палачи всегда работают в связке с разведкой. – Мцена слышит, как гулко стучит его сердце «…Господи, заверши это скорее!»

– Лазутчики здесь такие же, как палачи? – Кобин кривит рот в ехидной полуулыбке.

– Палач всего один, а в дела лазутчиков я не лезу.

– Как зовут их командира?

– Я думал, вы знакомы. Его зовут… – Мцена не успел закончить. В шатер просунул усатую голову посыльный гайдук и громко крикнул:

– Пан Кобин, вас просит к себе пан канцлер!

– Иду, – отвечает Кобин. И обращаясь к Мцене: – Ну что же, до встречи, дорогой Карл. Меня ждут дела. Первые три дня уж точно будет не до волков – изменников и просто трусов ждут увлекательные путешествия в недра собственной боли, а их в корпусе Сапеги пруд пруди.

Кобин почти до краев наполнил кубок:

– А, кстати, хотел спросить: как вы относитесь к стихам?

– Что? – Легкий Ворон от неожиданности вздрогнул.

– Ну-ну, необходимо расширять свой круг знаний. Что же мы будем делать в те недолгие часы, отдыхая от работы? А я вот люблю Вийона. Как вам такое:

Или вот это. Его молодой Франсуа написал для своей матери. Всякий раз, когда вспоминаю эти строки, не могу сдержать искренних слез:

Я бы покритиковал за большое количество союзов «и». Но гениев не судят. А наших польских сочинителей, признаться, читать не могу. Сплошные сельские излияния. А здесь… Какая глубина, не правда ли? О нем я могу говорить бесконечно! Когда закончится это безобразие, обязательно побываем с вами на юге Франции – там проходят удивительные празднества муз и поэз.

– Спасибо. Я не любитель изящных строк! – Мцена тоже плеснул себе вина.

– Чего же вы любитель? – Кобин вскидывает подбородок.

– Люблю рыбалку на тихом пруду.

– Ладно. – Кобин ставит бокал на стол. – Нам еще хватит времени поговорить о своих пристрастиях. К сожалению, должен завершать нашу аудиенцию.

– До встречи, Рафал. – Мцена быстро выходит из шатра и, может быть, впервые в жизни чувствует, насколько прекрасна жизнь. Прекрасна даже на войне!

– Одну секундочку! – слышит он голос Кобина… «Черт бы тебя побрал!..» Кобин вырастает из темноты шатра: – Хотел бы напоследок еще одно, совсем коротенькое. – Прокашлялся. Поднял указательный палец. – Ну вот так где-то:

Удачи вам, господин Борхич!

Мцена вскакивает в седло и хлестко ударяет плетью лошадь. Та, задрав удивленную голову, совершенно не понимая, за что ей причинили боль, рвет с места и летит в свой лагерь.

Мцена сдирает с головы капюшон и глубоко дышит. Кудри седых волос разлетаются в стороны. Жизнь прекрасна! Прекрасна!