Георгий Любарский - Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие

Только в Новое время могли возникнуть такие “горячие точки” Европы, как Эльзас-Лотарингия; они служили яблоком раздоров, поскольку в их населении не было отчетливого преобладания одной нации (немцев или французов). До Нового времени таких мест было гораздо больше, однако они не являлись “горячими”. А сегодня является почти правилом, что области, где на небольшой территории сосуществуют несколько народов, являются очень напряженными и в них регулярно происходят вспышки насилия.

Редкие феномены сосуществования на равных правах наций и языков в сегодняшнем мире лишь подтверждают правило. Одно из таких мест в Европе, которое славится своим мирным характером, - это Швейцария. Швейцарский союз образовался в 1291 г. для борьбы с претензиями Габсбургов. С тех пор на ее территории происходили многочисленные войны, в том числе и междоусобные, поскольку этнически разные части населения переходили на сторону завоевателей. Фактическая автономия от империи была достигнута значительно позже, в Швабской войне 1499 г. Международное признание Швейцария получила только в XVII в., в 1648 г., после подведения итогов Тридцатилетней войны.

То есть Швейцария появилась в результате совместного отпора мелких владений сильному противнику - австрийским Габсбургам, и более 200 лет страна провела в гражданских войнах всех размеров и длительностей, пока кантоны и свободные земли не выучились сосуществовать друг с другом (борьба “лесных” и “горных” кантонов; восстание “Зондербунга” и конституция 1848 г.). Если бы не ослабление торговых путей через центр Европы, не бедность Швейцарии тех времен, можно не сомневаться, что страна была бы разорвана в клочья окружающими национальными монархиями, и были бы сейчас куски Швейцарии в составе Германии, Франции, Италии, Австрии. У каждого кантона и каждой свободной земли, вольного города было свое самоуправление, собственная внутренняя и внешняя политика. Органа центрального управления у конфедерации не было, лишь периодические собрания представителей различных земель. Только то, что Швейцария была никому не нужна, дало ей время на самовоспитание. Многочисленные внутренние раздоры и бедность страны имели и другое следствие - торговля людьми, знаменитые швейцарские наемники. В XVII-XVIII вв. Швейцария была чуть ли не “европейской Чечней”.

Так что свой, конфедеративный тип демократии, в отличие от английского, парламентского, Швейцария выкупила кровью, сотнями лет непрерывных войн. Проще говоря, не демократия делает швейцарцев демократичными, не форма правления как таковая, а история достижения этой формы правления, память о заплаченной за нее цене.

Сила влияния государственности на понятие национальности в Новое время столь велика, что швейцарцы постепенно начинают представляться чем-то вроде нации, почти единым народом. В большинстве случаев при определении национальности люди ориентируются прежде всего на язык; однако для швейцарцев внутреннее чувство делает исключение, даже узнав, что в этой стране говорят на четырех языках, ее обитателей не перестают ощущать как нацию “швейцарцев”. Единое государство и общая культура спаивают различные племена настолько сильно, что объединяющая сила влияния этих факторов может противостоять даже разноязыкости этих племен. В результате идет процесс интеграции различных народностей в более крупные народы.

Прежде наций было очень много; то, что сегодня с большим основанием именуется немецкой нацией, шесть-семь столетий назад представляло собой множество племен и народностей. Если мы рассмотрим ситуацию в Европе середины или конца XIX в., мы увидим картину сильного стремления к слиянию народностей. В это время в наибольшей степени осознавалось, что во Франции живут французы, а в Германии - немцы. Однако после перелома на рубеже веков ситуация начала меняться, и ко второй половине ХХ века стали преобладать иные тенденции: это, во-первых, разложение самого явления “народ” и, во-вторых, новое усиление национального чувства, но уже на иной основе.

Разложение национальности на компоненты

Наряду с упомянутой интеграцией родственных племен в народы идет и обратный процесс разложения племенного единства, но совсем иным образом, - не на более мелкие племена, а на составляю щие самого понятия “народ”. Неделимое прежде представление о национальности, о единоплеменности стало размываться как раз тогда, когда идеологически оно оказалось востребованным с особенной силой. Прежнее единство происхождения, религии, языка и обычаев (определение национальности, данное Геродотом) распалось; в Новое время регулярно возникают ситуации, когда общие по происхожде нию и языку люди имеют разную религию, а у людей, принадлежа щих к одной конфессии, различаются обычаи и язык. Сложность проблемы национальности выходит на первый план тогда, когда вскрывается ее составная природа, становится очевидным, что национальность не есть элементарное, базовое понятие.

Именно в современную эпоху, когда национальность выдифферен цировалась из сопутствующих явлений, приобрела отчетливость и стала критерием идеологии, государственности, самоотождествления людей, - в эту эпоху составляющие ее компоненты, развивающиеся в принципе независимо, начали входить во взаимопротиворечие. Причина - в самой природе явления; именно вызревание национальности, ее выявление и специализация привели к самостоятельному развитию компонентов. Былое аморфное единство, полагавшееся неделимым, оказалось утерянным, и сейчас отнесение человека к какой-либо национальности является во многом его осознанным выбором - он сам решает, какой он нации, поскольку у множества людей этот вопрос, прежде полагавшийся решаемым с природной необходимостью, теперь допускает альтернативы. Сербы и хорваты отличаются, по сути, только вероисповеданием; многие народы Средней Азии различаются государственной принадлежностью. Можно относить себя к определенной национальности по гражданству, по крови (происхождению), языку, обычаям, религии… В одних нациях родство считается по матери, в других - по отцу, в результате дети от смешанных браков не относятся ни к одной нации или сразу к обоим. При этом может оказаться, что выбор самого человека относительно его национальности не поддерживается социумом, так что появляется все больше людей, относящих себя к определенной национальности, а сообщество людей этой национальности не признает их своими; появляются люди вовсе без национальности, что казалось невозможным в прежние времена, когда не иметь национальности было столь же диковинным заявлением, как если бы кто-либо признался, что у него никогда не было матери.