Георгий Любарский - Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие

Эта характеристика культуры - можно назвать ее хоть “номадизмом”, хоть бродяжничеством, - имеет на самом деле достаточно большое значение. Дело в том, что различные природные ландшафты различным образом влияют на человеческую душевность; мысли и чувства людей, их мироощущение в значительной мере зависят от того, находится человек в лесу, в горах, на берегу моря, на вересковой пустоши, в зарослях чаппараля или слышит тонкое пение бамбука на ветру. Смена таких душевных настроений многое дает человеку - в самом практическом смысле, и поэтому путешествия, настоящие, а не “сделанные”, изменяют развитие души. При этом сами дела, выполняемые в путешествиях, или впечатления, в них полученные, имеют сравнительно небольшое значение. Важно не увидеть нечто неувиденное - важно жить некоторое время там, где ранее не жил. Каждое путешествие меняет душу в малой мере, но жизнь, в которой есть место путешествиям, отличается от жизни, проводимой дома. В собственном доме - независимо от того, стоит он в горах или на равнине, является домом пещера отшельника или пещера многоэтажки, - в собственном доме человек чувствует себя совсем иначе. В доме душевная жизнь замирает - в это трудно поверить, когда душевную жизнь путают то с чувствами, то с мыслями, но это так. Душа “домашняя” развивается значительно медленнее, таким образом, как будто между душевными переживаниями и внедрением их в человеческую личность находится барьер, препятствующий “запоминанию” душевного опыта. Современная культура стала оседлой - и это еще один фактор, отличающий ее от многих культур прошлых времен и сказывающийся на развитии человечества.

Мистика как таковая не является специфическим проявлением новой душевной жизни, это значительно более фундаментальное явление. Но мистическая жизнь каждого исторического периода несет свои специфические черты, существенно отличающие тайные культы и глубинные озарения. Достаточно сравнить воззрения Экхарта, Таулера, Сузо и других немецких мистиков на пороге Нового времени, вспомнить мысли Якоба Беме, - и сравнить их с другим глубоким мистическим течением на востоке Европы, куда изменения новой души доходили с опозданием, - с исихастами, последователями Григория Паламы. При сравнении этого направления православной мистики с мистикой немецкой сразу видно, что в центральной Европе были значительно сильнее личные мотивы, значительно возросло чувство Я. Немецкая мистика делает упор на углубление личной, индивидуальной религиозности, утверждая диалог Я и Бога. Эти мотивы были совершенно не случайны и были поддержаны последующими поколениями, дальнейшим развитием центральноевропейской мистической жизни, - достаточно сравнить старую немецкую мистику Экхарта и Беме с новой, с особенной силой выраженной Ангелусом Силезским в XVIII в. Охарактеризовать таким образом исихазм - через рост личного самосознания, упор на индивидуальную религиозность - представляется совершенно невозможным. В изучении такого вопроса, как изменение душевной жизни крупных масс людей, целых народов и регионов, важно обращать внимание на мистическую жизнь, поскольку именно в таких проявлениях заметны глубинные импульсы, действующие в душах людей и народов.

Характерно, что из старой немецкой мистики, помимо других ветвей и побегов, выросло и учение “братьев общей жизни”, которые утверждали, что подлинное благочестие - в повседневном добросовестном труде, личном духовном самосовершенствовании. Из подобных чувств затем выросла Реформация, вполне развитое явление Нового времени.

Общество и метафора суда. Если мы снова обратимся для характеристики эпохи к тому, что являлось в ней преобладающим воззрением на Христа, то увидим, что в Средние века Иисус воспринимался как правитель и Высший Судия. Распятие трактовалось как победа в битве со Злом; результатом и закреплением этой победы будет Судный День, когда Иисус будет судить своих врагов. Так мы видим несколько аспектов, в которых предстает Христос перед душами людей: Иисус-чело век, в котором все больше подчеркивается страдающее человеческое начало, и Иисус-генерал, главное в котором - победоносность и неумолимость Судьи на Страшном Суде. Обе эти концепции существуют и сегодня, они вызваны теми влияниями, которые появились в связи с индивидуализацией человека. Только развившаяся к Новому времени свободная личность, отделенный и атомарный индивидуум может поверить в такие образы Христа.

Романское влияние, прежде всего в государственно-правовой сфере, было настолько сильным, что вся средневековая культура оказалась проникнутой этим формально-правовым влиянием. Понятия права проникли глубоко в души, и при этом оказались связанными с такими представлениями, с которыми они не должны быть связаны, на которые они оказывали губительное влияние. Так, правовые понятия видоизменили христианскую религию, она стала “религией вины”, центральным ее образом стал суд, главным героем - судья. “В средние века “юридическая” сторона христианской религии была мощно усилена. “Судебное мышление”, столь свойственное людям феодальной эпохи, совершало свою экспансию и за пределами социального, вообще земного мира. Творца изображали в виде Судии, восседающего во главе трибунала, на небеса переносится образ судебной палаты. Человеческая жизнь мыслится как подготовка к завершающему ее судебному процессу… Всякий грех “пишется в строку”, на каждого на том свете заведено своего рода досье, и на суде эти перечни заслуг и прегрешений будут предъявлены” (Гуревич, 1989: 147, 153).

Это сказалось, например, на истории рыцарских орденов, в частности, на специфике ордена иезуитов. “Религия вины” подмешива ется в христианство, создавая новые его формы, чуждые христианству по духу. Другим проявлением упомянутого недолжного влияния правовой сферы на культуру, на религиозную жизнь, стал институт инквизиции, не чуждый ни православной, ни протестантской церквям (сожжение еретиков), но с особой силой развитый католичеством. Становление “религии вины” - дело Средневековья, но в полной мере развернулись последствия такого рода мышления уже в Новое время, - ведь и история иезуитов, и инквизиция в значительнейших своих чертах - дело Нового времени. Развитие этого отягощающего влияния можно видеть и в истории догматов. Идея чистилища, где пытками воздают за грехи, была характерна для Западной церкви, представление о нем появилось еще в VII-VIII вв., а в XIII в. папа утвердил догмат о чистилище, в Новое время получивший полное признание.

Далеко не только католицизм участвует в этом омертвлении христианства. Протестантизм, распространившийся в Центральной, Северной Европе, а также в Соединенных Штатах, дополнил этот сухой юридический элемент новообразованием: детальнейшей, мелочной бухгалтерией добра и зла, а также доктриной о предопределении. Эти плоды не отвергнуты; современное христианство - со всем его скептицизмом и светскостью, “диалогом” с естественным науками, в которых священники выглядят в большей степени скептиками, чем сами ученые, усталостью и самообманом, - результат духовных воздействий, произошедших в Средние века и в начале Нового времени.