Николас Старгардт - Мобилизованная нация. Германия 1939–1945

Штёльтен признался Доротее, что облегчил себе литературные объяснения смысла войны, «дав последнее, самое важное слово Гёльдерлину (а не Библии) и заручившись лучшими для себя шансами». Если вдохновение Штёльтен черпал в драме поэта-лирика «Эмпедокл», мерилом жизни в Нормандии служил «Гиперион» [907] «Гиперион» – роман Гёльдерлина (1797); под «Эмпедоклом» здесь понимается, вероятно, лирическое стихотворение того же автора «Смерть Эмпедокла». Гёльдерлина: «Теперь на твою долю выпало испытание, и уж тут обнаружится, кто ты» [908] Цит. по: Гёльдерлин Ф . Гиперион. Стихи. Письма… С. 243. . К тому моменту когда противник уничтожил его дивизию, а ближайшие друзья погибли, Штёльтен знал, что союзники пользовались техническим преимуществом и рассчитывать одолеть их при таких условиях немцы не могли. «Со временем материальное превосходство берет свое», – писал он Доротее. Он видел, насколько необратимо изменилась война, перестав быть приключением, которое он и вся когорта выпускников гимназий так опасались пропустить в 1939–1940 гг. Однако в одном ключевом аспекте Штёльтен остался таким же, как и прежде. Ему прививали патриотические добродетели: «преданность», «отвагу», «готовность к действию», «самопожертвование», «верность» – и все они продолжали работать [909] Hölderlin, Hyperion , 185; Irrgang, Leutnant der Wehrmacht , 218: к Доротее Эренсбергер, 12 Aug. 1944; Latzel, Deutsche Soldaten ; Baird, To Die for Germany ; Behrenbeck, Der Kult um die toten Helden . .

Воспитанный в духе немецкого благочестия и получивший теологическое образование в Тюбингене на исходе 1780-х и в начале 1790-х гг., Гёльдерлин утратил веру. То же произошло с Вилли Резе и Петером Штёльтеном, которые отвернулись от католической и протестантской церквей их детства, но не превратились в материалистов и нигилистов, несмотря на заигрывания Резе с Юнгером. «Ибо одно совершенно точно, – писал Штёльтен в своих драматических диалогах, – одна вещь не существует – небытие». «Странники» позднего романтизма по-прежнему придерживались привычных путеводных ориентиров [910] Irrgang, Leutnant der Wehrmacht , 189. .

19 июня, тем временем пока Штёльтен из госпиталя следил за событиями сражения в Нормандии, в Белоруссии в дело вступили советские партизаны, заложив свыше десяти тысяч зарядов под железнодорожные пути в районах к западу от Минска. На протяжении следующих четырех суток они продолжили свою разрушительную деятельность, нанеся серьезный урон полотну на линиях снабжения немецкого фронта между Витебском и Оршей, Полоцком и Молодечно, а также на направлении Минска, Бреста и Пинска. Хотя немецкие тыловые части отбили многие из налетов, более тысячи транспортных узлов оказались выведены из строя, осложнив немцам переброску подкреплений и снабженческих грузов на передовую. Атаки затрудняли как движение войск по фронту, так и отход.

Имея в составе свыше 140 000 бойцов, сто пятьдесят советских партизанских бригад в Белоруссии представляли собой мощнейшие силы сопротивления в оккупированной немцами Европе и смогли уцелеть, несмотря на крупномасштабные операции противника в попытках выкурить их из лесов. В зверской борьбе за господство в тылу немецкая 9-я армия подвергала зачисткам целые области, называя их «мертвыми зонами» и загоняя все взрослое население в подвижные «трудовые лагеря». Вылавливая детей и удерживая их в качестве заложников в отдельных деревнях, вермахт старался предотвратить побег родителей или их уход к партизанам. Когда условия немецкой оккупации сделались совсем бесчеловечными, когда дело дошло до насильственного переливания крови немецким раненым от детей, даже местные белорусские коллаборационисты и сотрудники полиции начали переходить на сторону партизан. Зверские методы заставляли командование платить и военную цену: вынужденные бросать целые части на «умиротворение» в тылу, и без того недоукомплектованные немецкие армии оказывались без резервов, необходимых для сдерживания советского наступления.

На протяжении ночи с 21 на 22 июня ВВС РККА приступили к бомбежкам немецких тылов, не встречая особо сильного противодействия. На следующее утро, в третью годовщину вторжения 1941 г., советские разведывательные батальоны начали прорываться через немецкие рубежи. Командование вермахта предполагало возобновление Красной армией наступательных действий там, где она добилась наибольших успехов зимой и в начале весны 1944 г.: либо на севере, где советские войска прорвали блокаду Ленинграда и 10 июня развернули наступление против финнов, либо на юге, где немецкие армии оказались вытесненными из Крыма и отошли далеко за Днепр, лишившись естественного оборонительного рубежа. Расчеты немцев подтверждал и факт сохранения на юге наиболее крупных сосредоточений советской бронетехники. Но главный удар пришелся туда, где немцы меньше всего ожидали, – против столь эффективно оборонявшейся осенью 1943 г. группы армий «Центр».

На этот раз красные командиры больше не бросали солдат живыми волнами на немецкие пушки и пулеметы, как бывало прежде. Советские генералы потеряли слишком много солдат, да и многому научились из тактических уроков, преподанных им немцами. Ходы через немецкие минные поля проделывались специально для того приспособленными танками с плугами, вызывавшими детонацию мин по ходу движения машины. Стрелковые части пользовались поддержкой танков, самоходных артиллерийских орудий, полевой артиллерии и бомбардировщиков – причем все эти силы находились в тесном взаимодействии между собой. Такую тактику столь эффективно для себя вермахт применял в 1941 г., но спустя три года Красная армия пользовалась огромным преимуществом в бронетехнике и огневой мощи. Штурм не прекращался и ночью под светом прожекторов и осветительных ракет [911] Glantz and House, When Titans Clashed, 201–210; Grenkevich, The Soviet Partisan Movement, 257–262; Gerlach, Kalkulierte Morde, 1010–1035 and 1085–1099; Frieser, ‘Zusammenbruch im Osten’; Weinberg, A World at Arms, 703–709. .

Основополагающие изменения произошли и на стратегическом уровне. Тщательно выбирались главные направления наступления, не менее основательно проводилась подготовка, и в результате германское Верховное главнокомандование операция застала полностью врасплох. В районе Бобруйска солдаты 1-го Белорусского фронта Рокоссовского строили деревянные мосты и гати, атакуя затем через считавшиеся непроходимыми болота Припяти; фланговый маневр позволил советским войскам выйти в немецкий тыл. А между тем советская 3-я армия прорвала немецкую оборону севернее. Красная армия развернула классическое для немцев наступление «охватными клешнями», что привело к уничтожению немецкой 9-й армии. Окруженная в котле вокруг Бобруйска, скоро она уже сражалась на развалинах города. 29 июня он пал, и журналист и писатель Василий Гроссман так рассказывал об увиденном: