Эндрю Петтигри - Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Жесткое подавление Кромвелем оппозиционной прессы могло показаться лицемерием и определенно осуждалось как таковое роялистами и разочаровавшимися бывшими союзниками. Но большинство неохотно признавало, что они с большим удовольствием отпраздновали бы победу, заглушив какофонию голосов, разжигаемую гражданской войной.

Восстановленная монархия, безусловно, уделяла много времени этому вопросу. За освобождением королевства от республиканизма в 1660 году последовало быстрое подавление прессы. В этот суматошный период между смертью Кромвеля в 1658 году и возвращением Карла II мы становимся свидетелями неуклонного возрождения полемической литературы, на этот раз все в большей степени поддерживаемой сторонниками монархии. У обессиленного, измученного режима было мало друзей, Безжалостная пресса, которая когда-то преследовала Страффорда и Лауда, теперь нашла новых врагов, на которых можно было выплеснуть свой яд и искупить свою собственную вину. Новыми козлами отпущения стали царе-убийцы, те, кто подписал смертный приговор теперь уже святому королю, а осенью 1660 года тех, кто не был помилован новым королем, отправили на ужасную казнь, сопровождающуюся всплеском памфлетов. Желание публики получать новости обрело голос, но еще не чувство человечности.

Голландская республика была феноменом XVII века. Даже враги, а их было много, могли лишь удивляться тому, что небольшая провинция, почти разрушенная борьбой за независимость в XVI веке, смогла стать самым процветающим государством Европы: и все это без короля [575] The best modern study is Jonathan Israel, The Dutch Republic: Its Rise, Greatness and Fall, 1477–1806 (Oxford: Oxford University Press, 1995). . Началось восстание в 1566 году, а официально закончилось только в 1648 году, когда Филипп Испанский окончательно признал, что северная часть его империи отделена. К этому времени, несмотря на почти постоянное состояние войны, молодая республика превратилась в наиболее развитую экономическую державу Европы. Это был ведущий центр международной торговли континента, где находился самый развитый рынок акций, банковского дела и страхования. Это был ведущий центр судостроения в Европе. Неизбежно это был также главный центр новостей.

Новая республика охотно пользовалась услугами журналистов. К 1640-м годам в Амстердаме было десять еженедельных газет, выходивших в четыре разных дня недели [576] Folke Dahl, ‘Amsterdam, Earliest Newspaper Centre of Western Europe: New Contributions to the History of the First Dutch and French Corantos’, Het Boek, XXV (1939), 3, pp. 185-6. . Молодая республика также проявляла интерес к делам своих соседей. За английским диспутом между королем и парламентом в Голландии внимательно следили, где для аудитории были доступны многочисленные переводы респуб-ликанской и роялистской полемики [577] Helmers, ‘Royalist Republic’. . Полиграфическая промышленность питалась легкой доступностью инвестиционного капитала, а ограничения наложить было непросто: информация, запрещенная в одном городе, обычно могла быть помещена в печать в другом городе Голландии.

За лихорадочную экономическую активность пришлось заплатить. Более того, экономика была склонна к непредсказуемым колебаниям. Самым известным примером этого была тюльпаномания 1632 года, первый крупный экономический кризис газетной эпохи [578] Ниже, глава 14. . Безжалостное обращение с бизнес-соперниками, которое проявлялось как на местном рынке, так и во внешней торговле, противоречило благочестивому тону общественной жизни. Голландцы были печально известными жестокими колонистами и непостоянными союзниками. В 1672 году все это им вернулось, и блестящее, богатое, безжалостное и самоуверенное молодое государство внезапно оказалось совершенно без друзей.

Кризис, охвативший Голландскую республику, развернулся очень быстро. В марте 1672 года Людовик XIV заключил военные союзы, в результате которых республика была изолирована и окружена. Давние надежды на английскую дружбу были разбиты, когда английский флот атаковал возвращающийся Левантийский голландский флот. В апреле Франция и Англия объявили Голландской республике войну. Несмотря на отчаянную, но нерешительную победу над англичанами при Солебе у побережья Саффолка 7 июня, недостаточные голландские сухопутные силы были быстро захвачены полками Людовика XIV, самой профессиональной армией Европы. Вскоре сухопутные провинции оказались в руках французов, и Утрехт сдался без боя. Само выживание нации снова оказалось под сомнением.

Падение голландских вооруженных сил и наступление французских армий вызвало волну народного гнева. В июле республиканские регенты Голландии назначили Вильгельма Оранского штатгальтером. 4 августа великий пансионарий Ян де Витт, получивший ножевое ранение 21 июня, подал в отставку. Три недели спустя он и его брат Корнелис были атакованы в Гааге, избиты, зарезаны и застрелены. Затем их тела вытащили на эшафот, искалечили и расчленили.

Ничего подобного раньше в Голландии не видели. Публичное линчевание двух ведущих граждан республики было отрицанием не только их режима, но и цивилизационных ценностей, которые характеризовали это процветающее буржуазное общество. Критические моменты драмы вскоре можно было увидеть на гравюрах Ромейна де Хога, сочувственного свидетеля насильственного конца братьев [579] Meredith Hale, ‘Political Martyrs and Popular Prints in the Netherlands in 1672’, in Martin Gosman (ed.), Selling and Rejecting Politics in Early Modern Europe (Louvain: Peeters, 2007), pp. 119-34. . Эти ужасные события и их последствия также спровоцировали поток брошюр. Последнее исследование истории печати этих эпизодов насчитывает 1605 брошюр, из которых 996 были оригинальными сочинениями и только 609 — переизданиями [580] Michel Reinders, Printed Pandemonium: Popular Print and Politics in the Netherlands 1650-72 (Leiden: Brill, 2013). . Большинство из них вышло с апреля по август 1672 года, в период активных действий, когда внимание авторов и представителей издательской индустрии было приковано к этому делу. Только в Амстердаме было задействовано восемьдесят шесть различных типографий. Это не была кампания, организованная соперничающими фракциями оранжистов и регентов. Скорее, мы видим очень грамотных, политически активных граждан, реагирующих на необычные события в ситуации, когда и без того слабая цензура Голландской республики была полностью сбита с толку.

Это был политический кризис, с которым боролись и на улицах, и в печати — более подходящим инструментом была политическая брошюра, а не газеты. Для этого было несколько причин, и данное исследование, как и все, о чем мы писали ранее, служит отрезвляющим вердиктом о реальном влиянии первых газет на общественные дела. Во-первых, через пятьдесят лет после своего первого появления газеты все еще не были приспособлены к выпуску отечественных новостей. Частично это было связано с традицией, уходящей корнями в рукописную службу новостей, однако так было не всегда: новостные брошюры, вернувшиеся в Англию в 1640-х годах, играли свою роль в политических делах. Настоящие причины, по которым газеты играли такую скромную роль во внутриполитических дебатах на континенте, были в значительной степени структурными. Фиксированная форма не позволяла адекватно реагировать на великие события. Неизменная последовательность сообщений из-за границы не оставляла места для комментариев. Это устраивало как производителей, так и регулирующие органы по ряду причин. Издатели газет, естественно, были склонны к осторожности и стилистическому консерватизму, отчасти потому, что власть имущие были их лучшими клиентами, отчасти потому, что любое чрезмерное увлечение комментариями могло привести к возмездию. Издателю всегда приходилось думать о следующем выпуске. Он мог быть уверен, что его текст будет внимательно прочитан, учитывая характер клиентской базы. Если его материал каким-либо образом был оскорбительным, он становился живой мишенью. Единственной безопасной стратегией была позиция строгого политического нейтралитета. Таким образом, когда шторм утихнет, репортер надеялся, что он все еще будет готовить свой еженедельный дайджест, не опасаясь возмездия.