Эндрю Петтигри - Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Культура Версаля очаровывала современников, она сформировала образ Короля-Солнца на века. Но лишь крошечная доля населения присутствовала при дворе, видела короля вживую, наслаждалась льстивыми излияниями придворных поэтов или театральными представлениями. Донести облик короля до провинций — где, несмотря на культурный примат Парижа, проживало 95 % населения, — было сложной задачей, которую власти пытались решить.

В молодые годы короля, когда армия Людовика прославилась блистательными победами, их праздновали как события всенародного масштаба. В провинции собирались специальные королевские представительства, которые спонсировали зрелища, пиры и общественные увеселения, копирующие те, что происходили в столице. Однако сражения не всегда завершались победами; первые восторги от успехов поутихли к тому моменту, как министры Людовика распорядились водрузить большие конные статуи короля на площадях всех значимых французских городов. Эта попытка привнести в архитектуру часть монаршего величия была встречена со смешанными чувствами. Некоторые неблагодарные сообщества успешно соединили громкие заверения в верности долгу с изобретательной прокрастинацией, откладывая возведение статуи на долгие годы [587] Roger Mettam, ‘Power, Status and Precedence: Rivalries among the Provincial Elites of Louis XlV’s France’, Transactions of the Royal Historical Society (5th series), 38 (1988), pp. 43–62. .

Такие города, как Бордо, Лион и Тулуза, были передовыми сообществами, обладающими обширными правами. Вовлечь их в культ короля можно было только посредством печати. Во второй половине правления Людовика было сделано сознательное усилие, способное привести значительное число провинциальных центров Франции на орбиту национальной прессы. Расширилась система, развитая благодаря Ренодо под покровительством Ришелье, лицензировавшая местные выпуски Gazette . В дополнение к уже утвержденным местным издательствам в Лионе, Руане, Бордо и Туре еще шестнадцать городов стали публиковать Gazette между 1683-м и 1699 годом; после Войны за испанское наследство в эту сеть добавилась еще дюжина [588] Feyel, L’annonce et la nouvelle, pp. 476-92. . В каждом случае копия парижского издания отправлялась по почтовому тракту к лицензированному книгопродавцу; день публикации зависел от быстроты пересылки. Следовательно, Gazette , публиковавшаяся каждую субботу в Париже, могла появиться в воскресенье в ближайших городах, однако Бордо, Лиона и Ля Рошели могла достигнуть лишь в следующий четверг [589] This schedule is reconstructed Там же, с. 486–92. .

Эта замечательная система была уникальной в Европе. Ни в одном другом государстве не существовало монополии единственного печатного органа, публикуемого и воспроизводимого в тридцати различных местах. На протяжении всего этого периода Gazette оставалась верным глашатаем официальной политики. Наследники Ренодо (преемственность сохранялась в этой семье и в XVIII веке) не собирались рисковать своими ценными привилегиями, вызывая недовольство властей. Поэтому сухой тон заграничных новостей, которые все еще занимали значительную долю газетных страниц, разбавлялся только славословием королю и всем его деяниям. В тяжелые годы после смерти Мазарини Gazette усердствовала, чтобы привлечь внимание к прилежанию короля в выполнении государственных обязанностей. Даже когда Людовик отправлялся на охоту, это преподносилось как заслуженный отдых от тяжких трудов: «забота, которой Его Величество предается, наряду с делами государственными, с величайшим усердием». Когда Людовик вел свои войска в бой, восхищение Gazette достигало новых вершин. «Узрите, как Победа и Слава наслаждаются, возлагая венцы на голову нашего великодушного короля», — так с триумфом отреагировала Gazette на кампанию в Голландии в 1672-м [590] Burke, Fabrication, p. 76. . Людовик брал в военные походы не только придворных дам, но и художников и писателей, которые могли, каждый по-своему, засвидетельствовать величие его деяний. Драматург Жан Расин, королевский историограф Людовика, был еще и военным корреспондентом, отсылавшим донесения во время осады Намюра в 1687 году. О тоне этих донесений можно судить по отрывку из Gazette , докладывавшему об осаде Маастрихта в 1673 году:

«Пройдемте по следам величайшего монарха в мире! Узрите мудрость, с которой он отдает приказания, энергию, с которой следует он туда, где необходимо его присутствие, неутомимость, с которой работает он денно и нощно, и стойкость духа, с которой противостоит он опасностям. Войдите за Его Величеством в траншеи и последуйте его примеру мужества, в то время когда самые самоуверенные трепещут перед его бесстрашием».

Издатели тешили себя мыслью, что столь правдоподобное описание может посеять тревогу в сердцах самых впечатлительных читателей, как будто они были со своим королем на поле битвы. Таких следовало успокоить: «Не бойтесь, нигде более вы не будете в такой безопасности и нигде более не станете свидетелями столь бесконечного восхищения, как в настоящем продолжении журнала знаменитой осады» [591] Gazette extraordinaire, 77, July 1673. Quoted Feyel, L’annonce et la nouvelle, p. 435. .

Gazette проявила замечательную инициативу, однако ее успех в формировании общественного мнения Франции был довольно ограниченным. Лишь относительно небольшое число людей читало эти излияния. О реальном тираже, конечно же, мы имеем слабое представление, но считается, что четыре провинциальных издательства в 1670 году имели охват общим числом 2500 еженедельных копий. К 1700 году двадцать два издательства, обслуживавших меньшие области, публиковали совместно около 7000 копий. Если считать вместе с более крупным парижским издательством, мы можем предположить, что общий результат был около 4000 копий еженедельно в 1670-м, а позже — около 9000: и это была одна-единственная газета, обслуживавшая нужды населения в 20 миллионов человек [592] Feyel, L’annonce et la nouvelle, p. 501. . Контраст с более разнообразными новостными рынками Англии, Голландии и Германии показателен.

Gazette в качестве добровольного глашатая королевской политики подверглась испытанию в поздний период правления Людовика, когда против короля неумолимо поднялась волна недовольства. Во время Войны за испанское наследство ряд сокрушительных поражений от Бленема (1704) до Мальплаке (1709) поколебал дух самой искусной армии Европы. Мало что из этих событий было отражено в Gazette . К этому времени различные ветви французской бюрократии в равной степени пристально наблюдали за газетой. В 1708 году издателей упрекнули в излишне подробном описании карибских кампаний. В военное время им было сказано напрямую: «Не должно публике быть столь хорошо информированной» [593] Там же, с. 466. . Но общественный интерес и тревогу нельзя было успокоить молчанием. Пробел был естественным образом восполнен вездесущими рукописными бюллетенями: по мере того как Gazette становилась все более немногословной, они превращались в единственный важнейший источник военных и дипломатических новостей [594] Francois Moureau, Repertoire des Nouvelles a la Main. Dictionnaire de la presse manuscrite clandestine XVIe-XVIIIe siecle (Oxford: Voltaire Foundation, 1999); Moreau (ed.), De bonne main. La communication manuscrite au XVIII siecle (Paris: Universitas, and Oxford: Voltaire Foundation, 1993). . Королевские почтовые служащие снабжали бюллетени достоверной информацией, их распространяли в кофейнях, и их было невозможно контролировать. Правительственное недовольство выразилось в постановлении 1705 года, запрещавшем написание и распространение таких бюллетеней; приказ обновлялся ежегодно на протяжении нескольких лет — верный знак того, что запрет, хотя и был введен «срочным указом короля», не возымел эффекта [595] Joseph Klaits, Printed Propaganda under Louis XIV: Absolute Monarchy and Public Opinion (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1976), pp. 50-6. . Арест и допрос нескольких novellistes в 1706 году привлек внимание к парижским почтовым служащим, тридцать человек были взяты под стражу. Их показания выявили, что у переписчиков новостей существовала хорошо развитая система обмена информацией между парижской и лионской почтой, а также клиентская база, включавшая самых влиятельных лиц страны.