Эндрю Петтигри - Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Л’Эстрендж был человеком необычным для газетчика, поскольку был убежден в том, что в правильном мире газет не существует вовсе. Эта бескомпромиссная точка зрения была четко выражена, когда, в 1663 году, ему была дана монополия на издание новостей. Первый выпуск перезапущенного Intelligencer содержал следующее:

«Предположим, что печать в полном порядке, а люди в здравом рассудке, и единственной проблемой стало наличие или отсутствие новостей. Я все равно не выскажусь в поддержку «Меркурия», ибо я полагаю, что он излишне приближает толпу к действиям и совещаниям тех, кто поставлен выше них; делает ее слишком прагматичной и взыскательной, дает ей не только желание, но и, в некотором роде, право вмешиваться в дела государственные».

Времена, впрочем, были странные. Если газеты были необходимы, они по крайней мере могли сослужить службу, ибо не было на тот момент ничего более важного для «Его Величества и для народа, нежели избавить общественность от прошлых ошибок» [605] The Intelligencer , 31 August 1663. .

Маддиману поначалу сохранили жалованье, но работать на Л’Эстренджа едва ли было приятно. Все больше сил у Маддимана уходило на выпуск рукописной газеты, которая предназначалась любимым клиентам и официальным лицам. Для этой цели он был направлен в службу под началом государственного секретаря, где за его деятельностью задумчиво наблюдал молодой амбициозный заместитель секретаря Джозеф Уильямсон. Уильямсон узрел в эксплуатации официальных медиа в ведомстве государственного секретаря шанс самому попасть в сердце мира новостей. Но вначале ему предстояло устранить Л’Эстренджа. Такая возможность представилась в 1665 году, когда чума заставила двор, а заодно и Уильямсона и Маддимана, искать убежища в Оксфорде. Когда Л’Эстрендж остался в Лондоне без своих помощников, его некомпетентность в новостном деле стала очевидна. Уильямсону легко удалось убедить начальство отстранить Л’Эстренджа от должности в обмен на щедрую пенсию. Его новостные публикации прекратились, вскоре их заменила единая официальная газета: The Oxford , позже ставшая The London Gazette [606] P. M. Handover, A History of the London Gazette, 1665–1965 (London: HMSO, 1965). .

Следующие четырнадцать лет Gazette будет единственным печатным периодическим изданием в Англии. Идея Уильямсона опиралась на несколько современных и исторически испытанных моделей: монополия Нидхэма на издание новостей при Кромвеле была одной из них, а парижская Gazette послужила очевидным источником названия. Но по сравнению с ними The London Gazette не публиковалась в виде памфлетов, вернувшись к плакатной форме ранних голландских газет. С первого выпуска Gazette была одним листом, пропечатанным с двух сторон, с текстом, разбитым на две колонки.

В то время как парижская газета имела исключительную монополию, The London Gazette редактировалась в стенах канцелярии Государственного Секретаря, а текст ее составлялся из входящих новостных писем и иностранных периодических изданий. Всю редакторскую работу выполняли гражданские служащие, часто младшие служащие Канцелярии. Уильямсон и Маддиман тем временем посвятили себя желанной цели — конфиденциальной новостной переписке [607] Там же; Peter Fraser, The Intelligence of the Secretaries of State & their Monopoly of Licensed News, 1660–1688 (Cambridge: Cambridge University Press, 1956), pp. 43–56; Alan Marshall, Intelligence and Espionage in the Reign of Charles II (Cambridge: Cambridge University Press, 1994). .

Таким образом, The London Gazette была газетой весьма любопытной. Издание быстро набирало обороты, выпуски выходили дважды в неделю (и стоили по одному пенни), а горожане, изголодавшиеся по новостям, моментально их расхватывали. По идее, газета должна была быть достоверной и авторитетной. Издатели находились в центре своего рода информационной сети. Редакция получала регулярные доклады как от иностранных агентов (включая послов, проживавших в стратегических точках), так и от корреспондентов по всей Англии. Но лишь немногая часть внутренних новостей появлялась в Gazette . Это было сознательной политикой Уильямсона и Маддимана. В некоторой степени они разделяли предубеждение Л’Эстренджа относительно того, что публике не следует слишком много знать о делах государственной важности. Одним из первых актов нового режима стал указ о том, что голосование в Палате общин более не подлежало обнародованию. Это было чувствительно для сторонников и критиков свободной прессы в Англии и впоследствии стало верным показателем отношения к общественному мнению. По этой причине Gazette была наполнена заграничными новостями, в лучших традициях своей парижской сестры и ранних Courant . Новости внутренней политики были делом частной новостной корреспонденции, которую распространяли в строго определенном кругу официальных лиц: лейтенанты округов, почтмейстеры, члены Тайного совета. В обмен на бесплатную копию почтмейстеры и начальники таможни были обязаны писать собственные новостные отчеты [608] Fraser, Intelligence , pp. 30–32. . Другие получатели оплачивали подписку, которая покрывала стоимость копирования.

11.2. Лондонская Gazette

11.3. Oprechte Haerlemse Dingsdaegse Courant . Как видно из этого выпуска, его читатели были хорошо осведомлены об английской внутренней политике

Официальные рукописные новостные письма также посылались отобранным заграничным газетчикам в обмен на использование их новостей. Они использовали английские новости, содержащиеся в письмах, в качестве основы для своих газет; результат был довольно странным, ведь читатели голландской Oprechte Haerlemse Dingsdaegse Courant могли бы узнать больше об английской внутренней политике, чем было доступно подписчикам The London Gazette .

Gazette , таким образом, предлагала своим читателям весьма скудный обзор, в основном ограниченный новостями из-за границы. Но источники информации были отличными: текст отбирался из ряда континентальных газет, а рукописные новости снабжались информацией от континентальных газетчиков в качестве разменной платы. Gazette , таким образом, представлялась надежной и настолько информативной, насколько ей позволяло правительство. Однако помимо официальных данных, печатного провозглашения удобной при дворе информации, она не сообщала ровным счетом ничего об актуальной политической обстановке.

Энтузиазм, с которым в обществе была встречена Реставрация, вскоре обернулся негодованием. Вот уже во второй раз Англия оказывалась втянутой в войну с голландцами. Вторая Голландская война, между 1665 и 1667 годами, привела к полному унизительному поражению; Третья же, с 1672 по 1674 годы, подняла волну общественного возмущения по поводу союза Карла II и Людовика XIV против братьев по вере, протестантов. Общественная тревога сосредоточилась на брате короля, Якове, герцоге Йоркском; его уклончивый и достаточно грубый ответ на Акт о Присяге 1673 года подтвердил то, что давно подозревали в Англии: наследник трона — католик. Политический кризис достиг пика в 1678 году, когда был убит сэр Эдмунд Бэрри Годфри, стойкий защитник протестантизма в Парламенте; шокирующие слухи о папистском заговоре с целью убийства Карла и поддержке Якова казались не такими уж невероятными [609] Alan Marshall, The Strange Death of Edmund Godfrey: Plots and Politics in Restoration London (Stroud: Sutton, 1999); Peter Hinds, The Horrid Popish Plot: Roger L’Estrange and the Circulation of Political Discourse in Late Seventeenth-Century London (Oxford: Oxford University Press, 2010). The classic treatment is John Kenyon, The Popish Plot (London: Heinemann, 1972). .