Елизавета Хейнонен - Три мышкетёра

– Моему хозяину, господину Страчино.

– Так господин Страчино тоже здесь?

– Нет.

– Но он был здесь?

– Нет. Господин прокурор сам заезжал в магазин. Он потребовал, чтобы мы вернули ему пять тысяч крон, что вы изволили оставить сегодня утром в обмен на ожерелье, потом уехал, сказав, что сделка расторгнута и мы можем забрать змейку назад.

Здесь нужно заметить, что это только в этом кратком изложении юный ювелир говорит гладко и складно, на самом же деле он спотыкался на каждом слове, заикался, поминутно заливался краской, а то и вовсе переставал дышать, когда госпожа Шевротен устремляла на него взор своих бархатных глаз.

– То, что вы говорите, – полнейшая нелепица, – сказала красавица, дослушав до конца его сбивчивые объяснения. – Господин Шевротен уже два часа, как дома, и никуда не уезжал. Всё это время он отдыхал у себя в кабинете перед ужином. Он всегда так делает, когда мы к ужину ждём гостей. Разве что он покинул дом тайком от меня, что очень на него непохоже.

Моисей молчал, переминаясь с ноги на ногу. Он не знал, что сказать, потому что всё, что знал, он уже сказал. Видя, что больше ничего от него не добьётся, госпожа Шевротен поднялась и вышла из комнаты, бросив на ходу:

– Подождите здесь.

Мими, до сих пор не проронившая ни слова, воспользовалась отсутствием своей госпожи, чтобы донести до визитёра некоторые свои соображения. (Эта юная особа принадлежала к числу мышек, которые имеют свои собственные соображения по самым различным поводам, причём эти соображения зачастую не лишены здравого смысла).

– Ты выдумал эту историю с ожерельем, чтобы ещё раз взглянуть на мою госпожу? – спросила она.

Моисей замотал головой.

– Зачем же тогда?

– Я её не выдумал, – ответил Моисей, продолжая качать головой. – Я сказал, как было.

– Ну-ну, – не поверила ему служанка. Потом, помолчав, сказала, указывая на обитый полосатым шёлком стул, стоявший у двери:

– Да ты присаживайся. Чего топчешься у двери?

– Спасибо. Я лучше постою, – ответил Моисей.

– Как хочешь, – пожала плечиками служанка. – Моё дело предложить.

– А ты забавный, – сказала она, продолжая с любопытством разглядывать юношу, – и, по всему видно, неглупый, раз додумался до такого. По нашей хозяйке многие сохнут, но ещё никто не пытался проникнуть в дом под таким необычным предлогом. Ты оказался самым изобретательным из всех.

Моисей ничего на это не ответил. Видимо понял, что спорить с этой мышкой бесполезно.

– Ну а я? Я тебе тоже нравлюсь? – кокетливо спросила Мими, застав бедного юношу врасплох своим вопросом.

К счастью, в этот самым момент в комнату вошла госпожа Шевротен, избавив его от необходимости отвечать. Вслед за супругой в двери появился сам господин королевский прокурор. Без своих судейских бровей и в домашнем шёлковом халате он показался Моисею гораздо менее грозным, чем ранее в магазине, но тем не менее юноша попятился и неловко опустился на стул с шёлковой обивкой, оказавшийся у него на пути.

– Так-с, так-с, – произнёс прокурор тоном психиатра, обнаружившего у пациента симптомы, подтверждающие его первоначальный диагноз. – Чрезвычайно любопытно, – и, игнорируя поклон уже успевшего вновь вскочить Моисея, продолжил скорее заинтригованно, чем сердито: – Говорят, вы, юноша, большой фантазёр и мастер сочинять истории. Было бы интересно услышать историю про пять тысяч крон из ваших собственных уст.

Моисей повторил то, что до этого рассказал госпоже Шевротен, обращаясь главным образом к огромному животу прокурора, и, надо отдать ему справедливость, почти справился с поставленной перед ним задачей.

– Я как-то объяснил, почему я намерен расторгнуть сделку? – спросил прокурор, когда его собеседник закончил своё удивительное повествование.

– Да. Вы сказали, что сегодня вечером вы собираетесь играть в карты с судьёй Пелардоном, и вам нужна большая сумма, потому что судья любит играть по крупной.

– Хорошо, что вас не слышит судья Пелардон, – сказал прокурор, ухмыляясь. – Ему бы ваша шутка не понравилась.

– Почему? – наивно спросил юный ювелир.

– Потому что судья Пелардон не только не играет в карты, но и является ярым противником азартных игр. На этот раз я пощажу вас и не стану передавать ему ваши слова, но на будущее запомните: с представителями закона лучше не шутить. Многие из них не понимают юмора.

Их интересный разговор прервал появившийся в дверях мажордом.

– Гости прибыли, – доложил он.

– Хорошо. Мы уже идём, – ответил прокурор, потом повернулся к Моисею: – Мы очень рады, что вы почтили нас своим визитом, юноша, и я с удовольствием уделил бы вам больше времени, но, как видите, нас ждут гости.

– Но как же мне быть? Что я скажу господину Страчино? – спохватился Моисей. – Он не поверит мне так же, как и Ваша Светлость.

– Скажите господину Страчино, что долг ему вернут на следующей неделе.

– Но это только пять тысяч. А остальные пять?

– Какие еще остальные?

– Те, что вы забрали сегодня вечером.

– Ну вот что, – рассердился прокурор, – если вы и ваш хозяин будете настаивать на своей фантастической истории, я велю арестовать вас по обвинению в мошенническом вымогательстве.

С этими словами прокурор повернулся и вслед за женой вышел из комнаты. Моисею ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру.

Он понуро плелся в обратную сторону, стараясь оттянуть момент встречи с господином Страчино, который в гневе был не менее страшен, чем господин королевский прокурор.

Ювелир слушал его, сердито поджав губы, но лап не распускал.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Я сам разберусь с этим делом.

Через полчаса он уже сидел на кожаном диване в кабинете прокурора. Ждать пришлось долго: господин прокурор был с гостями и покидать их не торопился. Прошло не меньше часа, пока в коридоре послышались грузные шаги хозяина дома.

О чём именно говорили прокурор и поздний посетитель, для всех осталось тайной. Слуги в доме прокурора не имели привычки подслушивать: каждый опасался слежки за собой со стороны других слуг. Единственное, о чём можно было сказать с уверенностью, так это то, что оба господина провели в кабинете достаточно бурные полчаса. Когда ювелир покидал дом, вид у него был, как у побитой собаки. Что же до прокурора, то он вернулся к столу красный, как рак, и никак не отреагировал на вопрошающие взгляды жены и гостей. Он не мог не понимать, что ситуация складывалась для него довольно щекотливая: на этот раз он сам оказался в положении подозреваемого, которому, хочешь не хочешь, придётся доказывать свою невиновность, и, даже если ему это удастся, пятно на репутации всё равно останется. Всегда найдётся пара завистников, которые при случае не преминут вытащить на свет этот малоприятный инцидент.