Виктор Сбитнев - Совсем другая история

Поскольку знает собака, чьё мясо съела, сам «главный по цифрам» и его ближайшие коллеги проворно обращаются к языковой ретуши. Читаем в новостях за 24 октября:

– Силуанов пообещал рост пенсий в 2019 году более, чем на 6 процентов;

– глава минтруда заявил о сокращении бедности в России;

– в минтруде пообещали пересмотреть потребительскую корзину в 2021 году;

– Максим Топилин назвал темпы роста зарплат беспрецедентными.

Эмоционально соперничать с последним заявлением российского министра могут разве что «соседние» новости:

– в дом Клинтонов под Нью-Йорком прислали бомбу и

– мёртвую россиянку пытались вывезти на Украину под видом живой.

И такие увещевания от лица властных структур появляются в электронном пространстве ежедневно, ибо если печатное слово может хоть чуточку усовестить, то электронное функционирует по поговорке – собака лает – ветер носит. Так утром этот самый ветер приносит по интернету редчайшую языковую находку московского мэра Собянина: «Порядка пятнадцати миллионов россиян у нас по сути являются лишними». Дальше столичный глава поясняет сие откровение тем, что производительность в Москве выше, чем в провинции, где в четыре, а где и в семь раз. «Ну, кто там, в малых городах и сёлах остался? – Разглагольствует чиновник. – Ну, учителя там, соцкультработники, хлебопёки…» Сказанное вчерашним выходцем с остяцкого Севера уже не столь безграмотно по форме (раз производительность ниже – значит производители не нужны!), сколь цинично по сути! (русский по паспорту оскорбляет русских по духу!). Не потому ли уже к вечеру этот антирусский поклёп из интернет – пространства от греха убрали… то ли с подачи кого-то из многочисленных помощников, то ли самого пресс-секретаря. Кстати, от себя заметим, что языковое расхождение с фактами стало для Собянина явлением обычным. Например, совсем недавно на его сайте можно было прочесть, что он окончил наш костромской технологический с «красным» дипломом, после чего «прорвался в политику из рабочего класса». Готовя в «нулевых» журналистский материал о нём, как о новом главе администрации президента, лично листал его студенческую зачётку, в которой «тройки» пестрели почти на каждой странице. Как при таких оценках можно умудриться получить в итоге «красный» диплом, остаётся лишь догадываться! Из какого такого «рабочего класса» и куда молодой Собянин «прорывался», мне тоже не ясно, ибо на костромском заводе он работал всего несколько месяцев и очень скоро уже обозначился, как заведующий отделом одного из уральских райкомов комсомола. Дальше, как водится, юридический факультет, какая-то там кандидатская диссертация (видимо, из той же оперы, что и красный диплом?) и иные факты, которые потом соответствующие специалисты облачили в соответствующие языковые одежды.

Не лишне здесь будет вспомнить и недавние речевые опыты спикера Госдумы Вячеслава Володина, который в ответ на весьма конкретные возражения отдельных депутатов по основным положениям пенсионной реформы заметил, что, в отличие от своего предшественника Бориса Грызлова, всё же считает Госдуму местом для дискуссий, но никак не местом для популизма. В данном случае популизмом он счёл депутатские ссылки на многочисленные несогласия с пенсионной реформой простых российских избирателей из центральной России, о ненужности которых прежде заявлял московский мэр Сергей Собянин. Что такое есть популизм, спикер конкретно, по языковому факту не обозначил, как тот армейский старшина из анекдота: сказано наверху «люминь» – значит люминь! О языковом подкреплении володинской позиции сподвижниками из фракции «Единой России» я говорить не буду. Вспомню лишь его же, Вячеслава Володина, языковую находку ещё времён доспикерской депутатской практики. В развернувшейся тогда полемике оппозиционеры, так сказать, обвинили правящую партию в отсутствии идеологии, заявив, что это партия чиновников и олигархов. В ответ оппонентам в ту пору один из лидеров фракции «Единой России» Володин заметил с виноватой улыбкой, что у партии есть идеология, «это Владимир Путин». Даже члены КПРФ как той, так и нынешней поры вряд ли назовут своей идеологией Ленина или тем более Зюганова. Она, партийная идеология, гораздо объёмнее, многослойнее что ли, соткана из целого ряда имён и, так сказать, языковых фактов. Так, последний выдвиженец КПРФ в президенты России Павел Грудинин вообще не был коммунистом. И лишь единственный из всех кандидатов в президенты России Максим Сурайкин связывал свою идеологию с одним именем… Сталина, которым он, в случае победы, собирался «ударять» возродившийся российский капитализм. Дальше, как говорится, думайте сами… в том числе и о специфике языка нашего уважаемого спикера Государственной Думы Российской Федерации. Может ли он, оснащённый столь «дубовыми» языковыми резонами, склонять имена числительные?

Как говорится, язык мой – враг мой! В случае, если им пытаются прикрыть либо умственное убожество, либо нравственную несостоятельность, либо политическое лукавство. На мой взгляд, господам из президентского окружения в разной мере присуще и первое, и второе, и третье. Пример Собянина и иных его коллег говорит о том, что учились они так себе: с тройки на четвёрку. Вместо курсовой и дополнительной литературы по предмету будущий столичный мэр усиленно штудировал рекомендации популиста Карнеги о том, как заводить выгодных друзей и управлять людьми. Речевая культура министра Силуанова красноречиво свидетельствует о том, что он, видимо, и Карнеги-то не штудировал. Присматриваясь и прислушиваясь к их коллегам, беру на себя смелость предположить, что Васильева, Скворцова, Голикова, Матвиенко, Мутко, Топилин, Орешкин, Козак, Рогозин, Шувалов и даже Греф с Кудриным и прочими «умниками» – это всё услужливо и старательно взращиваемые мифы: оперативности, глубокомыслия, новаторства, независимости, зрелости, смелости, эксклюзивности, креативности и ещё чёрт знает чего! А посмотришь на них внимательно, когда они собираются вместе в Кремле или в каком-нибудь Манеже, дабы внимать президентским установкам – и оторопь берёт! Если бы только благоговение и преданность!.. А поскольку их кое-где разбавляют бывшие актрисы, спортсмены, заслуженные эскулапы и как бы журналисты, романисты и ректоры, то картина и вовсе становится то ли в духе авангарда, то ли в стиле неореализма, а то ли неким мистическим образом спровоцирована гиперболическим гением «ужасного Босха».

К чему я веду? Да, в общем-то, к самой простой человеческой и гражданской логике и морали. Эти люди – кто раньше, кто позже – пребывают у горнила власти очень давно. За это время не только числительные склонять надлежало научиться, но и разобраться с аббревиатурами типа Нэп, Новая экономическая политика. А она назрела куда как раньше, чем пенсионная, образовательная, банковская, налоговая или какая-либо иная якобы реформа. В 1921 году Россия, пережившая несколько революций и ужасных войн, лежала в руинах. Жестокая политика Военного коммунизма, когда большевистское государство попросту грабило и убивало крестьян, довела национальную экономику до цугундера. Причём, такой порядок вещей внутри страны пресёк и все её внешние политические и экономические связи с Европой и Западом. Вспыхнул мятеж в Кронштадте, временный революционный комитет которого взывал к россиянам: «… партия, правящая страной, оторвалась от масс и оказалась не в состоянии вывести её из состояния общей разрухи» ( Вам это ничего не напоминает?). И тогда на десятом съезде ВКПБ в 1921 году был поднят вопрос о переходе к Нэпу, к новой экономической политике, которая «направлена на восстановление внешнеполитических связей и на преодоление международной изоляции». Для начала продразвёрстку заменили продналогом, отменили декрет о полной национализации предприятий и провели денежную реформу. Феноменальный результат был получен уже через три – четыре года: так, валовой сбор зерна к 1925 году сравнялся с наиболее благоприятным для царской экономики 1913-м годом! Дальше – больше! К 1927 году был достигнут уровень довоенного животноводства, а 60 процентов российских крестьян стали середняками. С ростом промышленности росла и зарплата рабочих. И вскоре они получили право на ежегодный оплачиваемый отпуск. Всего же за 5 лет Нэпа – с 1921 по 1926 -1927 годы – индекс промышленного производства увеличился более, чем в три раза, а сельскохозяйственное производство выросло более, чем вдвое.