Анджей Иконников-Галицкий - Сожженные революцией

Вся наша жизнь написана Им.

Но…

История как путь человека во времени началась с грехопадения.

Грехопадение многосложно. Оно и в том, что нарушили запрет, и в том, что посягнули на «будем как боги», и в жадности, и в обмане, но главное – в том, что подумали, что Бог их обманывает, скрывает что-то от них. Не доверили Богу. Допустили в Создателе своём лукавство, хитрость, обман. И этим предали Его.

Так, через недо-верие – не через то, что есть, а через то, чего нет! – в мир, Богом сотворённый, ворвались грех, смерть, неполнота, несовершенство. Возможным стало уничтожение сотворённого. И сделалась реальной та сила, которая ненавидит Бога и Его творение: так диавол вошёл в мир, чтобы уничтожить всё.

Первоночальное значение слова «диавол» – лжесвидетель. Так называли наёмных лжецов, выступавших в суде. Диавол – клеветник на вечном суде. Всё, что с ним и от него, – ложь. Истина (по-гречески «алифейя», по-еврейски «аминь») – путь вечного бытия. Ложь – путь небытия, вечной погибели. Кто противостоит свидетелю ложному? Свидетель верный и истинный. Именно так называет Себя Сын Человеческий в Апокалипсисе Иоанна Богослова. Он спасает мир и человека от гибели. Он – Спаситель. Он приходит в мир, принимает в себя всё человеческое, смертное, страдательное – кроме греха, – чтобы свидетельствовать и спасти. И те люди, которые свидетельствуют вместе с ним, – тоже свидетели истинные. По-гречески «истинный свидетель» – «мартис». Этим же словом в Древней церкви именовали тех, кто засвидетельствовал до конца свою верность Богу и Спасителю: мучеников, убиенных за исповедание Христа.

Святые – мученики, они же свидетели.

…

История человечества есть борьба святости и греха; борьба, в которой нет пощады и перемирий. Её цель – совершенство в вечности; её цепь – гниение зла. Ежедневно из года в год, из века в век творится неправда: зло перевешивает, грех убивает, смерть торжествует, ложь царствует. Надежды нет. Но Спаситель приходит, Бог воплощается – и разрывает чёрный круг смертного бытия; пройдя через мучения и смерть, выводит всех и всё от смерти к жизни вечной. Всех тех, кто этого хочет, кто небытию предпочитает жизнь. Весть о том, что Богоявление совершилось и путь к спасению открылся, поистине можно назвать «благой вестью» – Евангелием. Она прозвучала в проповеди Христовой две тысячи лет назад; ещё раньше предчувствовали её пророки; эта весть звучит и сейчас, но, чтобы услышать её, нужен особый слух: вера.

Чтобы спастись, нужно хотеть жить. Нужно так хотеть совершенства, чтобы все силы души и тела отдать на преодоление инерции грехопадения и смерти. Войти в свет Божий.

Главное откровение Евангелия заключается в возможности предельного, и даже сверхпредельного, единения человека и Бога. Поэтому и воплощение, поэтому Бог стал человеком, взяв на себя всё человеческое, кроме греха. Отсюда и евангельская любовь: «Да любите друг друга, как Я возлюбил вас» и «как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей» [247] Евангелие от Иоанна 13:34; 15:9. . Любовь есть соединение. Поэтому и человек не только может стать одно с Богом, но и должен это, и границ и пределов такому соединению нет.

А сатана сказал Адаму и Еве: «Будете как боги». И соврал.

Не становясь Богом, человек становится одно с Богом. Как это?

Понять и перевести на человеческий язык – невозможно. Бог Сам являет и отдаёт Себя человекам – не в необъемлемой и непознаваемой сущности своей, а в направленном на нас действии – энергии Божества. Именно Он, именно Бог, сияя, не тускнеет, изливаясь, не уменьшается, отдавая Себя Всего, не умаляется, приближаясь до самого нутра человеческого, становится всё огромнее, таинственнее и дальше. В вечном соединении веры, в обожении, человек вливается в поток этого Света и стремится в нём в бесконечную световую даль богопознания.

Смысл истории – обожение.

…

«Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут» [248] Первое послание апостола Павла к коринфянам 15:22. . Грех Адама есть грех всех людей. Поэтому невозможно спастись в одиночку. Спасение – в новом человеческом воссоединении, во Христе, умершем и воскресшем. И как всякий человек одновременно духовен и телесен, так и спасение достигается через духовное и телесное воссоединение: в евхаристии, в церковном причащении Христу через принятие великой тайны – вкушение плоти и крови Христа Иисуса. Вера непременно ведёт человека в Церковь и приводит к евхаристии, к Тайной вечере Господней, той самой, которая описана в Евангелии.

Церковь есть воссоздание единства: прошлого с настоящим и будущим, мира с человеком, человека с людьми, людей с Богом – во Христе.

Спасения нет вне Церкви. Но это не значит, что кто-нибудь знает, кто спасён, а кто не спасён.

Где границы Церкви?

Их нет, как нет границы пути. Есть начало и конец. Шаг в сторону не приравнивается к побегу.

Церковь сама по себе есть путь спасения. Поэтому фраза «Спасения нет вне Церкви» верна, как всякая тавтология.

Но нет иного критерия принадлежности к Церкви, кроме веры.

Именно исторический опыт русского православия в XX веке учит тому, что нет иного критерия, кроме веры.

Когда одни иерархи были расстреляны, другие бежали, а третьи пошли на поклон к безбожной и человекоубийственной власти, как можно было понять, где истинная иерархия? Когда сквозь русскую Церковь, как молнии, прошли расколы и предстоятели в Москве и Карловцах, Москве и Ленинграде, в Донском и Даниловом монастырях Москвы запрещали друг друга в служении, как можно было знать, где истинная Церковь?

Когда крестить детей стало опасно – порой даже до смерти, своей и близких, – и верующие стали крестить втайне, бывало, и без священника, не зная обряда, не ведая нужных молитвословий, по памяти, по внушению сердца, – как можно было понять, какое крещение истинное? И был ли ты крещён истинным крещением?

Когда в среду духовенства и активных мирян были внедрены осведомители и провокаторы, когда, идя на исповедь, верующий не знал, кто таков человек, говорящий ему: «Се бо Господь зде с нами невидимо стоит», – пастырь, полагающий душу свою за овцы, или Иуда; когда слова, сказанные втайне на исповеди, могли стать кирпичиками следственных дел, орудием очередного человекоубийства – как можно было с чистым сердцем приступать к чаше, к единению всех верных в причастии Тайн Господних?

Когда в стране, на её громадных пространствах, одновременно с введением свирепого паспортного режима было уничтожено до девяноста пяти процентов приходских храмов и когда миллионы православных оказались физически лишены возможности хотя бы раз в несколько лет, хотя бы в последний раз в жизни исповедаться и причаститься – как можно было оставаться уверенным, что ты ещё в Церкви, что не отпал от Неё?