Анджей Иконников-Галицкий - Сожженные революцией

И когда каждое внутрицерковное решение – от патриархии до приходов – вступало в силу, лишь будучи проштамповано советским служащим из комитета, – как можно было быть уверенным, что, идя в дом Божий, ты будешь служить Богу, а не махинациям безбожной власти?

Во все эти годы принадлежность к Церкви истинной, к Церкви Христовой не определялась в полной мере никакими формальными критериями, никакими внешними признаками, даже никакими видимыми миру действиями, а только собственным внутренним состоянием – верой.

Верую, потому что люблю Христа.

Верую, потому что противостою миру.

Верую, потому что не могу не веровать.

И в силу этой моей веры я в Церкви. (Такова правда советского времени.)

Но вера – по слову апостола Павла, «уверенность в невидимом» – не даёт человеку уверенности в видимом мире, уверенности житейской. Наоборот, именно истинная вера, задавая высший, но невыразимый в словах и действиях критерий истины, заставляет человека постоянно сомневаться во всех малых, временных, неустойчивых правдах и неправдах меняющегося мира.

Верую и потому сомневаюсь.

И в силу этого нет возможности, придя в Церковь и даже соблюдя правила её, сказать себе: «Я в Церкви, я спасён!»

Вера, которая в человеке от Бога, неминуемо приведёт человека в Церковь, к евхаристии, к причащению тайн тела и крови Христовых. Причащение – дверь спасения.

Кто я такой, чтобы говорить о вере и о Боге? Я никто и ничтожен, но я верую, и вера даёт мне возможность говорить.

Апостол Павел про Авраама: «Он, сверх надежды, поверил с надеждою, через что сделался отцом многих народов» [249] Послание апостола Павла к римлянам 4: 18. .

То есть надежда была и до Авраамовой веры, надежда была у человеков всегда… И эта надежда вела человеков к погибели. Убегая от архангелова меча, Адам и Ева надеялись на возвращение в рай. Совершая убийство брата, Каин надеялся, что Бог не заметит преступления или, по крайней мере, не придаст ему большого значения. Надежда – когда она сама по себе живёт в душе человека – имеет две стороны, две спутницы: самонадеянность и слабость. Я плох, я несовершенен, я негодяй, я ничтожество – но я же хороший, сам собой любимый, так кто же посмеет нанести мне последний удар? Я – такой – буду всегда, Бог смирится со мной, я на это надеюсь. Такую надежду ничем не вытравишь из души, потому что всякая душа любит себя и находит себе оправдание. Но эта же надежда отнимает силы действовать, бороться с тем злом, которое царит и внутри человека, и во внешнем мире.

Надежда без веры заставляет примириться со злом.

Надежда без веры ведёт к смерти.

Но – «Авраам поверил с надеждой». Когда надежда даётся как продолжение веры, она превращается в несокрушимую силу.

Мне плохо. У меня нет служения и денег. Всё, что ценно и важно для меня, подвергается посмеянию и унижению от окружающих меня людей. Меня бросили домашние и предали друзья. Я оторван от своих детей [250] Имеются в виду, очевидно, чада духовные. . Мне кругом все чужие, и я для всех чужой. Мир холоден вокруг, а впереди холодная немощь и ледяная смерть. И смерть, которой не миную, есть самое страшное, больное, унизительное, нестерпимое, такое нестерпимое, что и словами этого не скажешь.

Света нет, пути нет, тепла нет, всюду пустота и осознание уходящей, исчезающей, теряющейся жизни. Драгоценной жизни.

Передо мной на столе икона. Я смотрю в лик Спасителя. Чудная это икона, лик Света. И у меня есть вера. Во мне вера, и я в вере. Вера, собственно, – это и есть я.

От меня можно отщипывать по кусочку – душу и тело. Меня можно избить, унизить, замучить, разбить на тысячу частей – и вот, в одной из этих частиц сохранится необъятная жизнь, жажда жизни. Эта частичка, как бы жалка она ни была, – неуничтожима. В ней светит свет, и свет этот вберёт в себя мир, и восстановит меня, и возродит. Вы убивали, резали, разбивали меня на куски – и ничего у вас не вышло! Нате! Вот я, снова живой, целый, вечный! И дети мои придут ко мне, и любимые мои со мной воссоединятся, и радость наша будет так велика и вечна, что не вместится в словах.

Вот это и называется – поверить с надеждой.

Верой Авраам и Сарра родили сына Исаака, когда быть этого с ними уже не могло. Верой они только и жили, когда три ангела пришли сообщить о будущем чуде. Но услышать ангелов они смогли, потому что в ушах их (и в душах их) пряталась надежда. Будет так, как не может быть по закону жизни, но как должно быть по вере.

Истинная надежда – это вера, достигшая бесконечности во времени.

Поэтому вера есть осуществление ожидаемого. Не мечты, не настроение ума, не набор философских теорем и вероучительных формул, а осуществление. Не было, но стало так. Вот оно, потрогай. Вложи персты.

Вера – абсолютная форма бытия, не зависящая от времени и расстояния. Потому она и делает человека бессмертным, что не зависит от времени, расстояния и прочих условий, и соединяет мир с Богом через человека.

Вера – состояние и духовное, и физическое, общее человеку и Богу.

Поэтому живая вера есть постоянная молитва.

Я знаю, и знаю точно, что, о чём бы в молитве ни попросил человек Бога, всё получит, если молитва его – с верой и смирением.

Потому что молитва – лишь на малую долю – слова, а во всей своей сути – способ существования, единственный, ведущий к умножению жизни, света, истины и любви, единственный возможный. Только молитвой и живёт человек. Вне молитвы – всё смерть в разных её фазах.

Не может произойти спасение ни от каких дел человеческих, потому что все дела – порождение воли человеческой, той воли, которая первым своим актом, ещё в первозданном раю, отвергла веру, обманула доверие, выбрала запретный плод. Совершила предательство. Родила в мир грех, а грехом – смерть. Не может эта воля от смерти спасти, как вытащить себя за косу из болота. Никакие самые распрекрасные дела не спасут от смерти, вечной и безысходной.

Человек может всё, кроме двух вещей. Человек не может изменить прошлое. Человек не может знать будущее. Человек поэтому не может уничтожить грех, совершённый Адамом, как и каждое самое малое зло, совершённое им самим. И человек не может знать, что он будет спасён в свете вечной радости.

Бог может всё. Он знает будущее, ибо творит его. Он может сделать бывшее небывшим, ибо прошлое – в Его руке, как горсть глины. Он пишет, и Он стирает написанное. Только Его воля уничтожает совершённый человеком грех – обращает в ничто. И вот оно: то, чего не может быть, – спасение. Спасение человека от самого себя, от всего смертоносного, им, человеком, сделанного, задуманного, подуманного. Принять благодать спасения, услышать волю Бога можно только верой. Поэтому спасение – по вере, а не от дел; выслужить спасение невозможно.