Анджей Иконников-Галицкий - Сожженные революцией

Когда Введенский писал о христианской любви, взрывающей Бастилию социального зла, любезный ему анархо-коммунистический рай уже готов был обернуться адом. Дьявольские рожи высовывались то там, то сям из-за расписного занавеса «Великой бескровной революции».

В императорской России религиозная принадлежность записывалась в паспорт. Все православные обязаны были раз в год исповедоваться и причащаться. В армии таинства сии совершались в Великий четверг перед Пасхой; солдаты и офицеры чуть ли не строем шли к полковому батюшке и на литургию. За гражданским населением уследить было труднее, даже и притом, что о совершении таинств выдавалась соответствующая справка. По сведениям Святейшего синода, количество православных (по паспорту), уклоняющихся от исповеди, росло с каждым годом, достигая на некоторых приходах половины и даже двух третей зарегистрированных прихожан.

Временное правительство отменило духовную обязаловку. (И правильно сделало; это – одно из немногих разумных решений Временного правительства. Хлеб духовный нельзя насильно впихивать в неголодные рты.) Пасха в том году предстояла ранняя: 2 апреля. 30 марта, в Великий четверг, в казармах перед церквами и на фронтовых позициях возле походных алтарей впервые не видно было длинных очередей. Из всех православных военнослужащих исповедаться и причаститься пришло лишь десять процентов. Один из десяти. Сто из тысячи.

А остальные?

Христос сказал: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нём»; «Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек» [254] Евангелие от Иоанна 6:51, 56. .

Стало быть, остальные девяносто процентов не захотели жить вовек. От предложенного Христом – от вечной жизни – отказались. Значит, что выбрали? Жизнь временную? То есть в итоге – смерть?

Ну кто-то, конечно, (и многие) поступили так по неведению, по лени, под влиянием революционной моды. Но тенденция налицо: миллионы вооружённых мужчин выбирают смерть.

Так осуществились первые свободные выборы в свободной стране. Подавляющее большинство – против Бога и за диавола.

Совсем немного пройдёт времени – и они кинутся с остервенением выполнять программу диавола: убивать друг друга и сами себя, жечь усадьбы, рушить храмы, грабить дворцы, вытаптывать и выжигать поля, бить фонари и разламывать мостовые…

Но это – ещё будет.

В августе 1917-го в Москве начал работать Поместный собор Русской церкви. Собор был созван не по воле Временного правительства (оно поморщилось, но стерпело), однако выборы его участников проходили вполне демократически, в духе времени, хотя и осторожно, по многоступенчатой системе. К выборным членам присоединились члены по должности (главным образом епархиальные архиереи). Всего по списку 564 человека: 80 архиереев, 165 представителей белого духовенства, 20 человек от монастырского монашества, 299 мирян. Представители Союза демократического духовенства были на соборе, но Введенский в их число не попал: молод ещё. Первый среди первейших вопросов – о высшем церковном управлении. Восстанавливать ли патриаршество? Соратники Введенского против: патриаршая власть – порождение монархии; в наши республиканские времена церковное управление должно быть коллегиальным. Однако большинство собора считало необходимым возродить упразднённый Петром I сан главы русской церковной иерархии. Дискуссия развернулась бурная, долгая. Пока спорили, совершилась драма корниловской диктатуры, сменился состав Временного правительства, в Петрограде большевистский Петросовет полным ходом готовил захват власти. 25 октября в столице совершился переворот. В Москве набухало свинцом и кровью вооружённое противостояние сторонников и противников Советов. 27 октября начались бои, кровь хлынула.

28 октября вопрос о патриаршестве был вынесен на голосование.

Из стенограммы заседаний собора 28 октября 1917 года (по всей Москве идёт стрельба, происходят боестолкновения) .

Председатель [митрополит Московский Тихон]. Нет нужды, возлюбленные отцы и братия, подробно говорить о том, что ныне совершается перед нашими глазами. Могу только сказать, что в настоящее время сбываются слова возлюбленного нашего Спасителя: наступят брани, восстанет брат на брата, родители на чад и чада на родителей. Наступило время, когда можно сказать: горы, падите на нас, и холмы, покройте нас. <���…>

Протоиерей П. Н. Лахостский. <���…> Жизнь идёт так скоро, события развиваются так быстро, что мы должны измерять даже важнейшие из них не месяцами и днями, а часами и минутами. <���…> Моё предложение – прекратить прения и голосовать ту формулу, которая выработана после многих трудов Отделом о высшем церковном управлении. <���…>

Председатель. Ставлю на голосование предложение, которое поступило за подписью более чем шестидесяти членов Собора [255] Священный Собор Православной российской церкви. Деяния. Кн. III. Пг., 1918. С. 1–4. .

<���…>

Председатель. Итак, все четыре положения [о патриаршестве] приняты. <���…> Призываю собор принести Господу Богу благодарение.

Собор воспевает Великое славословие [256] Священный Собор… С. 10. .

30 октября (перестрелки продолжаются; сотни убитых и раненых, юнкера сдаются красным солдатам) был составлен первичный список кандидатов в патриархи. 31 октября из этого списка путём поэтапного голосования избраны трое: митрополит Харьковский Антоний (Храповицкий), архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий) и митрополит Московский Тихон (Белла-вин). Итоги голосования были оглашены около трёх часов пополудни. В это время далеко от Москвы, на краю аэродрома в Царском Селе, земля уже багровела запёкшейся кровью. Тело убитого красными солдатами священника Иоанна Кочурова лежало неубранным. С этой бессудной расправы началось гонение, какого христианский мир не знал со времён императора Диоклетиана. Первая строка в бесконечном списке новомучеников Русской церкви была заполнена. Члены собора об этом ещё не знали.

5 ноября (в Москве поутихло, но семена смуты разлетаются по всей стране) литургия в Успенском соборе Московского Кремля совершалась при огромном стечении православного народа. На престол был водружён ковчежец с тремя жребиями. По окончании литургии двое пресвитеров подвели к престолу старца Зосимовой пустыни, слепого схимонаха Алексия. Схимонах, помолившись, вынул из стоящего на престоле ковчежца один жребий и передал его митрополиту Киевскому Владимиру. Выйдя на амвон, митрополит Владимир провозгласил:

– Тихон, митрополит Московский и Коломенский!