Сергей Войтиков - За фасадом сталинской конституции. Советский парламент от Калинина до Громыко

18 августа 1949 г. бюро парторганизации аппарата Президиума Верховного Совета СССР признало, что «…основное внимание коммунистов Приемной должно быть обращено на выполнение указаний т. Шверника Н. М. о своевременном обобщении поступающих жалоб и заявлений, а также фактов нарушения советского законодательства представителями органов государственной власти и другими должностными лицами; выдвигать перед государством актуальные вопросы, вытекающих из заявлений и жалоб трудящихся и из материалов личного приема граждан» [976]. В данном случае сложно не заметить, что Шверник фактически внедрил в работу своей Приемной «ленинскую научную организацию труда», известную всему непрогрессивному человечеству как «тейлоризм».

Секретарь парторганизации Приемной В. П. Чикин с гордостью заявил в 1951 г.: «…коммунисты своевременно и правильно рассматривают письма, заявления и жалобы трудящихся. В этом, конечно, большую помощь оказывает т. Шверник Н. М., особенно большая помощь нам оказывается в личном приеме. Мы учимся у т. Шверника Н. М., как нужно принимать граждан. Несмотря на все это, мы имеем и недостатки в личном приеме граждан. Мы не в состоянии принять всех граждан своевременно. Помимо того, что в общем зале принимают заведующий и его заместитель, в кабинете принимают два консультанта. Работа по приему граждан сложная, трудная и в этом нужна помощь. Мы, коммунисты ощущаем некоторую оторванность по руководству всей работой Приемной…» [977]Ежедневно в Приемную приходило «500 и более человек», поступало «до 500 заявлений» [978].

Н. М. Шверник активно использовал накопленный на партийной работе опыт в своей деятельности на высшем советском посту. Так, летом 1946 г. [979]Н. М. Шверник и А. Ф. Горкин потратили два дня на проверку работы Наградного отдела. По итогам секретарь Президиума Верховного Совета отдал 8 июля распоряжение о работе Наградного отдела, об исполнении которого ответственный работник аппарата Л. В. Павлов доложил на заседании партбюро служебного аппарата Президиума Верховного Совета СССР 7 января 1947 г.: «В процессе проверки работы отдела тт. Шверником и Горкиным были даны указания для устранения недостатков. Недостатки сводились к следующему. Во-первых, вся поступающая корреспонденция не раздавалась по секторам, шла через Канцелярию непосредственно. Во-вторых, в бухгалтерии отдела длительное время не были проведены отчеты о вручении орденов и медалей на фронтах Отечественной войны. […] Все эти недостатки были вызваны тем, что не было инструкции о прохождении поступающей почты. Кроме того, большинство работников отдела перебрасывались на другую работу, что мешало плановости работы» [980]. М. И. Калинин такими «мелочами» не занимался. Н. М. Шверник занимался. По отзывам сотрудников, вопросами Канцелярии Президиума Верховного Совета СССР «больше занимались и занимаются лично тт. Шверник Н. М. и Горкин А. Ф.» [981], чем непосредственный начальник Канцелярии Н. К. Козлов.

Естественно, основная деятельность Н. М. Шверника – партийная – не имела никакого отношения к Верховному Совету СССР. (В данном случае естественным завершением «служения» Шверника стало его избрание 27 февраля 1956 г. на Пленуме ЦК КПСС кандидатом в члены Президиума ЦК и председателем Комитета партийного контроля при ЦК КПСС [982].)

Как и во времена М. И. Калинина, председатель Президиума Верховного Совета СССР не входил в узкую руководящую группу Политбюро ЦК ВКП(б) – Президиума ЦК КПСС. А. А. Громыко констировал в своих воспоминаниях: «При [позднем] Сталине в заседаниях участвовали только члены Политбюро. Кандидаты в члены Политбюро и секретари ЦК в помещении, где проходило обсуждение вопросов, как правило, отсутствовали. Сами заседания напоминали беседу. Если посмотреть со стороны, то вроде бы собралось несколько человек и просто ведут друг с другом о чем-то разговор. Не устанавливалось никакой очередности или регламента. Строго соблюдалось лишь одно правило: если выступает кто-то, то, сколько бы он ни говорил, его не перебивали. Наверное, поэтому все члены Политбюро сами приучили себя излагать свои мысли коротко. Никто длинных речей не произносил. Однако, если выявлялась необходимость, то один и тот же человек мог брать слово два-три раза и даже больше. За это Сталин не упрекал. Наиболее часто, по-моему, выступали Молотов, Маленков, Булганин, Каганович. Остальные говорили реже. Нерегулярно в заседаниях участвовал Ворошилов и совсем редко Шверник (курсив наш. – С.В. )» [24]. Судя по всему, председателя Президиума Верховного Совета СССР вызывали к Хозяину для обсуждения конкретных вопросов, непосредственно находящихся в компетенции советского парламента.

В 1951 г. на закрытом партсобрании аппарата Президиума Верховного Совета СССР Н. М. Шверник подчеркнул: «…болтунов, не умеющих хранить партийную тайну, надо ловить за языки и вырывать эти болтливые языки в необходимых случаях». Как тут не вспомнить крылатое высказывание современного парламентария о том, что «Дума – это вам не место для дискуссий» [983].

После Великой Отечественной войны сессии Верховного Совета СССР остались доброй традицией показного решения рядовыми советскими гражданами государственной важности вопросов посредством голосования «выборных» «представителей». Д. Т. Шепилов описал типичную парламентскую сессию (1951) следующим образом:

«… Работа сессии шла “нормально” – как работа всех предыдущих и последующих сессий Верховного Совета.

Без каких-либо вопросов и обсуждений на заседаниях палат единогласно принимались заготовленные предложения о Председателях и заместителях Председателей Совета Союза и Совета Национальностей, о порядке дня сессии, о составе постоянных комиссий: законодательных предположений, бюджетной и по иностранным делам. В последующие годы было прибавлено еще несколько комиссий (экономическая, по науке и культуре). Но все знают, что комиссии эти никакой роли в жизни государства не играют и чаще всего не работают вообще, хотя могли бы быть очень важными инструментами советской парламентской демократии.

Дальше обычно заслушиваются доклады о государственном бюджете и народнохозяйственном плане на предстоящий год. По этим докладам в течение нескольких дней в обеих палатах ведутся прения. Но эти прения на девять десятых никакой связи с содержанием доклада не имеют. Депутаты, которым предназначено выступать, прибывают на сессии с заранее подготовленным текстом, который во всех случаях представляет собой самоотчет или сообщение о положении дел (или выполнении плана) в данной республике, области, на предприятии, в колхозе, отрасли культуры. На проектировку бюджета или плана ход прений никакого влияния не оказывает, хотя иногда ради декорума по окончании прений и “подкидывается” какая-то сумма на такой-то объект, упомянутый в прениях.