Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

Процедура приема в члены литературного сообщества была облегчена до крайности: приходил человек, оборванный и голодный, и заявлял управляющему, что он журналист. «А где вы писали?» Претендент на членство, помявшись, отвечал: «В сибирских газетах… и вообще…» После этого ему незамедлительно выдавалась заветная карточка, дававшая право на бесплатные обеды.

Но помимо «сибирских журналистов», там же кормился почти весь литературный Петроград. «Хожу сюда каждый день, как лошадь в стойло», – говаривал Гумилев; Блок часами простаивал здесь в очередях за мороженой картошкой, которую торжествующе нес потом к себе на Офицерскую; Кузмин, живший неподалеку, уходил и появлялся вновь каждые полчаса, чтобы поболтать и напиться чаю. В Доме литераторов устраивались лекции, концерты, литературные вечера, охотно посещавшиеся и многими окрестными жителями.

Георгий Иванов посвящает несколько неласковых строчек приютившему писателей особняку, к тому времени еще во многом сохранявшему свой вычурный лоск: «Помещение… было безобразное и неудобное. Залы, обитые вылинявшим штофом, дрянные огромные картины по стенам. Мебели было мало – тоже плохой и роскошной. Зато при доме был прекрасный старый сад». Насытившись, литераторы любили прогуливаться по аллеям, разбирая курьезные надписи на собачьих могилах.

Ныне от сада уцелело всего два-три дерева, сиротливо жмущихся к стене бывшего особняка. А сам он, надстроенный и перестроенный, оголенный со всех сторон, мало напоминает особняк из моего детства…

Стоит на Литейном проспекте дом со странным фасадом – смесью самых разнородных стилей: центральная его часть с тремя огромными арочными оконными нишами, над каждой из которых по три маленьких полукруглых оконца, напоминает как бы вывернутую наизнанку мрачноватую внутренность романских соборов, боковые же окна первого и третьего этажей переносят нас в эпоху Возрождения. Такой облик зданию придал в 1852–1856 годах архитектор А. X. Пель. Уже почти два века оно служит приютом Фемиды, прочно связанное с судьбами отечественной юриспруденции. Здесь получали образование будущие российские правоведы, составлялись и редактировались законы… А начиналось все так.

Император Павел I терпеть не мог гражданских чиновников, в особенности мелких, почитая их занятия «подлыми», то есть низкими, как это слово тогда понималось. Но нужда в чиновниках, в том числе сенатских, была велика. Из «правительствующего», каким он являлся при Петре I, сенат постепенно превратился в чисто судебный орган, решавший порой весьма запутанные дела, в обилии стекавшиеся со всех концов России. Для решения их нужны были не просто грамотные, а юридически образованные люди, способные со временем занять высшие сенатские должности. Откуда же их взять?

И вот в 1797 году по указу императора при сенате открылась Юнкерская школа для юношей, решивших посвятить себя гражданской службе. Число ее воспитанников не должно было превышать пятидесяти (из них тридцать юнкеров из дворян, а остальные – дети мелких «приказных» недворянского происхождения), но на деле оказалось чуть не втрое больше: многие дворяне, стараясь спасти своих чад от тягот и превратностей павловской муштры, отдавали их в школу.

Дом № 44 по Литейному проспекту. Современное фото

Первоначально она помещалась на Загородном проспекте, у Пяти углов, в специально отведенном для нее здании, но в 1803 году ее переименовали в Юнкерский институт и перевели на Литейную улицу, в дом, ранее занимавшийся Вспомогательным банком для дворянства.

Интересна предыстория дома. Некогда он принадлежал знаменитому фельдмаршалу Миниху; в 1775 году его наследники продали участок Петру Кирилловичу Хлебникову, выдающемуся библиофилу, основателю уникальной библиотеки. Имея, по словам современника, «безмерную любовь к словесным занятиям», он с особой страстью собирал рукописи, книги, газеты, периодические издания и даже листки со стихотворениями, речами, эпиграммами, объявлениями и т. п. Среди жемчужин его собрания находился список древней летописи, которым впоследствии пользовался Карамзин при написании первых томов своей истории, а также ода Ломоносова на восшествие на престол Иоанна Антоновича в 1741 году, долго считавшаяся величайшей библиографической редкостью и даже окруженная некой тайной. Многие тогдашние русские литераторы пользовались покровительством П. К. Хлебникова и печатали свои сочинения его «иждивением».

Сын Петра Кирилловича, Николай Петрович, значительно преумножил отцовскую библиотеку. Он находился в дружеских отношениях с Державиным, подарившим ему свою «Песнь лирическую Россу на взятие Измаила».

В начале 1790-х Хлебниковы перестраивают свое жилище в соответствии с изменившимися архитектурными вкусами, после чего оно утрачивает затейливый барочный фасад и приобретает новый – в стиле классицизма. А спустя еще несколько лет, в декабре 1796 года, в «Санкт-Петербургских ведомостях» появляется объявление о продаже хлебниковского особняка: «На Литейной близ Итальянского сада продается под № 1508 вновь исправленной на новейший вкус отделанной и до половины омеблированной дом с садом, которой обнесен каменною оградою, и с оранжереею. Желающие оной купить на выгодных условиях могут об оных узнать от домоправителя».

Покупатель нашелся не сразу, его пришлось искать в течение двух лет. Наконец участок приобретают для казенной надобности, и в опустевший дом вселяется новообразованный Вспомогательный банк, вскоре уступивший место учебному заведению. На его фасаде повесили мраморную доску с надписью золотыми буквами: «ЮНКЕРСКИЙ ИНСТИТУТ».

Провисела она, впрочем, недолго. Переименование школы в институт не смогло спасти ее от упадка, начавшегося с разгона Павлом сверхкомплектных юнкеров. Но, кроме всего прочего, со смертью злополучного деспота значительно уменьшилось количество желающих определять своих детей на гражданскую службу. В том же 1803 году мраморная доска была надставлена по краям, чтобы вместить другую надпись: «КОМИССИЯ СОСТАВЛЕНИЯ ЗАКОНОВ». Юнкеров выселили из главного здания и поместили в надворном флигеле, где их спальни служили им и классными помещениями. В конце 1805 года Юнкерский институт прекратил свое существование, преобразованный в Высшее училище правоведения; однако состоялся лишь один выпуск, в 1809-м, после чего различные обстоятельства прервали его деятельность, и в 1816-м оно было упразднено.