Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

Позднее Матвей Федорович затеял кляузную тяжбу с собственной женой, донимая императрицу жалобами на сенатские решения. Не отличался он также примерным поведением и за одну «неблагопристойную выходку» едва не угодил под суд.

В отличие от деда, внук умел ладить с царями. За год до своей смерти Александр I назначил С. Ф. Апраксина командиром аристократического Кавалергардского полка. 14 декабря 1825 года кавалергарды не поддержали мятежников и послушно принесли присягу Николаю I. За это император относился к Степану Федоровичу с неизменным благоволением и даже сделал его своим постоянным партнером за карточным столом…

К началу 1860-х годов Апраксины продали архитектору А. Х. Пелю половину участка на Литейном с каменным двухэтажным домом, постоянно сдававшимся внаем, оставив себе другую половину с однотипным домом, составлявшим как бы продолжение первого. Оба здания, построенные в середине 1800-х годов тогдашним петербургским обер-полицмейстером Ф. Ф. Эртелем, имели очень схожие фасады в стиле безордерного классицизма.

В 1862 году С. Ф. Апраксин умер, и особняк перешел по наследству к его сыну Антону Степановичу (1817–1899), человеку несомненно примечательному. Незадолго до смерти отца в жизни А. С. Апраксина, в то время генерал-майора свиты, произошло событие, возможно повлиявшее на всю его дальнейшую судьбу.

15 апреля 1861 года, командуя по поручению Александра II военным отрядом, направленным для подавления крестьянских волнений в селе Бездна Казанской губернии, граф отдал приказ стрелять в толпу. В результате погибло более 100 человек, а ранено вдвое больше. За этот сомнительный «подвиг» к нему, как некогда к его пращуру, прочно приклеилось насмешливое прозвище Безднинский, данное ему Герценом…

Очевидно испытывая запоздалое раскаяние и желая загладить свой грех, А. С. Апраксин в дальнейшем, выйдя в отставку, уделял много внимания благотворительности и сделал немало полезного.

В 1867 году, задумав вступить в брак, граф перестроил свое жилище, придав ему более современный облик. Женился он поздно, чуть не в пятьдесят лет, на москвичке М. Д. Рахмановой, почти тридцатью годами моложе его. В обществе на невесту смотрели как на жертву, а над женихом смеялись, рассказывая, что он красит волосы и бакенбарды сапожной ваксой. Многие не любили Апраксина, считая его чудаком, едва ли не помешанным, и это мнение разделял сам царь Александр III.

Поводы для этого находились. Когда он умер, в газете «Гражданин» появился некролог, где, в частности, говорилось: «Ему было свыше 80 лет, и издавна весь Петербург его знал, ибо везде кто-нибудь, в течение этого долгого ряда лет, встречал сгорбленного старика, очень бедно одетого, тихо и везде пешком идущего, с видом нищего, которому хотелось дать подаяние, скряги, которого хотелось упрекнуть за скупость, и страдальца, которому хотелось сказать слова утешения. Однако этот нищий, этот скряга, этот больной был владельцем многомиллионного состояния и не был ни нищим, ни скрягой, ни больным… Его давнишнее презрение к щегольству было одной из потребностей его оригинальной, но прекрасной души, ничего привлекательного для себя в богатстве не находившей… Оказалось, что он деньги любил держать в руках для того, чтобы их тайно давать просящим…»

А. С. Апраксин учредил богадельню для вдов инвалидов Кавалергардского полка, в котором он, идя по стопам родителя, в молодости служил. Это на его средства отстроен после пожара 1862 года Апраксин двор в том виде, в каком мы его знаем. Он же стал инициатором постройки по проекту Л. Ф. Фонтана в 1876–1878 годах на его территории театрального здания, ныне всем известного БДТ имени Г. А. Товстоногова. Когда-то рядом с театром стояла возведенная на средства графа по проекту того же Л. Ф. Фонтана церковь Воскресения Христова, поражавшая роскошью отделки. Теперь на ее месте здание Дома прессы (Фонтанка, 59).

Была у Апраксина еще одна страсть – воздухоплавание. Он даже написал и издал в 1884 году труд, носящий по-старинному длинное название: «Воздухоплавание и применение его к передвижению аэростатов свободных и несвободных по желаемым направлениям». По его заказу и проекту в специально сооруженном ангаре на Охте много лет строился крупный аэростат, за смертью графа так и оставшийся недоконченным…

В семейной жизни Антон Степанович счастья не нашел. Кажется, его по-настоящему любили только незамужние сестры, проживавшие вместе с ним; смешные, жеманные старушки с искусственными шиньонами и вставными зубами, они обожали танцевать с молодыми кавалерами, прозвавшими их «пятерка» и «семерка», очевидно, по причине внешнего сходства с этими цифрами. «Барышни» Апраксины жили воспоминаниями о том счастливом времени, когда их отец командовал полком. Несмотря на суетность и излишнее пристрастие к сплетням и пересудам, они – существа совершенно безобидные, сохранявшие в своем быту тягу к русскому патриархальному укладу жизни.

Совсем иной была жена графа, Мария Дмитриевна. Не разделяя аскетических наклонностей супруга, она после его смерти обставила свой огромный особняк прямо-таки с царской роскошью, хотя любила принимать посетителей, даже самых важных, в маленькой, скромно убранной гостиной. Разговоры, касавшиеся самых пустых, обыденных тем, велись исключительно по-французски.

Зато повар графини М. Д. Апраксиной славился в обеих столицах, и приготовленные им кушанья никак нельзя назвать заурядными. Нередко он поражал гостей кулинарными изысками, особенно сладкими блюдами, вроде огромных вареных груш, облитых ромовым соусом и обсыпанных крошками фисташек.

Не зная цены деньгам, графиня нередко швыряла их на ветер, но иногда делала и крупные пожертвования на благотворительные цели. Так, однажды по просьбе ее постоянного посетителя – министра земледелия А. С. Ермолова – она внесла 75 тысяч рублей на нужды бедных слепых.

В личной жизни Мария Дмитриевна оказалась несчастлива. Ее любимая дочь умерла еще ребенком, а сын Степан, камер-юнкер, позднее камергер, – человек глупый и никудышный, так что мать стыдилась его, и он никогда не выходил к гостям. Молодой Апраксин писал романы из русской жизни на французском языке, а потом извлекал из них «добрые мысли» и печатал на отдельных листках для бесплатной раздачи в церквах. Как и мать, он окончил свои дни в эмиграции, и с его смертью засохла эта ветвь рода Апраксиных…

В 1946 году бывший графский особняк сильно пострадал от пожара, а затем, надстроенный и перестроенный, полностью утратил былой облик. О его прежнем великолепии напоминают лишь отделанный лепниной актовый зал да парадная лестница. С 1930 года в доме первопроходца отечественного воздухоплавания разместился Институт гражданской авиации, ныне авиационно-транспортный колледж, в чем, при желании, можно усмотреть веление судьбы!