Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

В объявлении дом назван трехэтажным – с учетом подвального этажа, бывшего в то время значительно выше из-за отсутствия так называемого «культурного слоя», выросшего за двести лет. Выглядел он тогда иначе, чем теперь, имея не двенадцать, а всего девять окон по фасаду (лишь в начале 1840-х годов его расширили на две оси влево и одну вправо); отсутствовал и балкон. И все же это было одно из самых представительных зданий в Литейной части, в ту пору еще довольно захолустной.

Прошло полтора десятка лет. За эти годы особняк поменял трех хозяев. Последняя из них – полковница Наталья Алексеевна Крекшина – продала его генерал-адъютанту графу Е. Ф. Комаровскому (1769–1843). К тому времени дом успел приобрести светский лоск, никогда не покидавший его впоследствии. Он уже был обставлен «бронзовыми и шелковыми мебелями», и в нем имелось «господских покоев 60 и 20 для людей». Таким он и достался новому владельцу, пожелавшему, однако, заново отделать его. К 1804 году все было готово.

Теперь пора рассказать о самом Евграфе Федотовиче Комаровском. Он оставил интересные записки, которые позволяют проследить его жизнь и головокружительное возвышение от скромного прапорщика Измайловского полка, назначенного находиться при графе Безбородко для курьерских посылок, до генерал-адъютанта, помощника петербургского военного губернатора и начальника полиции, исполнявшего важные и ответственные поручения.

Е. Ф. Комаровский

Евграф Федотович сумел надолго обеспечить себе расположение Александра I, полагавшегося на него во всех случаях, где требовались точная исполнительность, распорядительность и особенно такт в обращении с людьми. Среди лиц, окружавших императора в первую половину его царствования, Комаровский выделялся мягким, ровным характером. В 1803 году его назначили состоять при эрцгерцоге Иосифе, гостившем при петербургском дворе; он сумел завоевать благосклонность высокого гостя, и тот позднее у австрийского императора исходатайствовал ему графский титул.

Под руководством Комаровского строились в 1800-х годах кавалергардские, измайловские и частично семеновские казармы, и этим он заслужил благодарную память потомков. В 1822 году, повинуясь желанию императора, Евграф Федотович приобрел суконную фабрику на Охте, где имя его осталось увековеченным в названии Комаровского моста.

Домом на Литейной улице граф владел до 1807 года; потом он числился за его тещей А. Д. Цуриковой, а к 1813-му перешел к светлейшему князю Петру Васильевичу Лопухину (1753–1827), отцу уже знакомой нам Анны Петровны Гагариной. Лопухины владели домом четверть века, поэтому стоит, наверное, поговорить о них подробнее.

Сделав благодаря дочери блестящую карьеру при Павле I, князь преуспел и при его сыне, занимая высокие посты и сделавшись наконец в 1816 году председателем Государственного совета, пребывая в этой должности до самой смерти. Высокого роста, красивый, Лопухин имел большой успех у женщин и до старости не оставлял волокитства; дамы всегда могли многое сделать через него. Он считался другом Аракчеева и не ладил с Кутайсовым, которому был обязан всем. Хитрый царедворец, он умел показать свое великодушие: когда однажды, по его же жалобе, Павел велел сослать Кутайсова в Сибирь, Лопухин на коленях вымолил ему прощение, хорошо зная, что сиятельный брадобрей, без которого император жить не мог, так далеко все равно не уедет, а вернувшись, может навредить.

П. В. Лопухин

Чтобы застать царя в хорошем расположении духа, этот неженка и сибарит не ленился ездить во дворец с докладом в шестом часу утра. Упоминавшийся ранее князь И. М. Долгорукий писал о нем: «Эгоист по характеру и чувству, равнодушный к родине, престолу и ближнему, он и добро, и зло делал только по встрече, без умысла и намерения; кроме себя ничего не любит, кроме своего удовольствия ничем не дорожит, покупая оное всеми средствами, без разбора их качества».

Князь был женат вторым браком на Екатерине Николаевне Шетневой и имел от нее двух дочерей и сына Павла (1790–1873), жившего до женитьбы в отцовском доме. Участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов, Павел Лопухин стал одним из основателей Союза благоденствия, а позднее – членом Северного общества, но это сошло ему с рук, поскольку все его участие ограничилось лишь подписанием присяги; о целях и дальнейших действиях общества он ничего не знал.

Будучи единственным сыном, молодой повеса прекрасно понимал, что со временем его ожидает огромное наследство, и с увлечением предавался самой разгульной жизни. На знаменитые лопухинские «четверги» съезжалось множество гостей: А. И. Тургенев в письме П. А. Вяземскому от 2 октября 1818 года сообщал, что у князя Лопухина «весь лучший город пляшет до пяти часов утра… Только и живут открытыми домами: князь Лопухин и Жуковский». Последняя фраза, разумеется, не более чем шутка.

П. П. Лопухин

Так же как некогда отец, П. П. Лопухин пользовался огромным успехом у женщин. Одна из них будто бы даже сказала: «Он так красив, что я готова отомстить ему за себя и за тех, кого он еще сделает несчастными, откусив ему нос». Тем не менее коварный соблазнитель благополучно дожил, не потеряв носа, до глубокой старости и любил хвастаться былыми победами и умением вести одновременно сразу несколько любовных интрижек. Но и этот сердцеед однажды влюбился не на шутку в свою будущую жену, красавицу Жанетту Алопеус. Впервые он ее увидел в 1808 году, а женился на ней только в 1833-м, когда ей было уже около пятидесяти.

После старого князя Лопухина домом до самой своей кончины в сентябре 1839 года владела его вдова, а в 1840-м дом перешел к жене дипломата Н. Д. Гурьева – Марине Дмитриевне, урожденной Нарышкиной. От отца, Дмитрия Львовича, она, как и ее брат Эммануил Дмитриевич, получила свою долю наследства, что позволило ей не только купить дорогой особняк, но и перестроить его, роскошно отделав внутри по проекту Г. А. Боссе.

Архитектор расширил дом Гурьевой и придал ему суховатый, геометрически строгий фасад в духе позднего классицизма. Но если снаружи здание имело, пожалуй, излишне аскетичный облик, то внутренняя его отделка отличалась великолепием; частично она сохранилась до наших дней. Тот же Боссе позднее спроектировал дворовые флигели и галерею. Выбор зодчего был не случаен: молодой, но уже успевший стать известным архитектор в то же самое время перестраивал также дом Нарышкина на Сергиевской улице, о котором нам еще предстоит говорить в дальнейшем.