Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

М. Д. Гурьева

Николай Дмитриевич Гурьев, муж хозяйки особняка (его прекрасный портрет работы Д. Энгра можно видеть в Эрмитаже), был сыном бывшего министра финансов графа Д. А. Гурьева и русским посланником в Гааге, а затем в Риме. Он оказывал покровительство русским художникам-пенсионерам Академии художеств, жившим в Италии, и пользовался их любовью.

Н. Д. Гурьев

К сожалению, его супруга не заслужила столь же похвальной репутации; в записках гравера Ф. И. Иордана, относящихся к 1836 году, о ней говорится следующее: «… жена Гурьева… была очень легкомысленна и являла особое внимание к банкиру Александру Торлони, который по ночам пробирался тайком в их дворец». Возможно, впрочем, что к таким романтическим приключениям Марину Дмитриевну склонял мягкий южный климат, а в нашей суровой Северной столице нравы ее отличались большой строгостью.

К 1852 году дом на Литейной улице, переименованной вскоре в проспект, становится собственностью брата Гурьевой – Э. Д. Нарышкина, тот купил его у сестры, продав особняк на Сергиевской, принадлежавший жене.

Эммануил Дмитриевич (с ним мы ранее уже встречались), по отзыву современника, – «благородный, скромный, великодушный, не бойкий на словах, но умный на деле», почему-то был нелюбим своей матерью, Марьей Антоновной Нарышкиной. Может быть, сын напоминал ей о том, о чем она предпочла бы забыть? Так или иначе, при разделе отцовского наследства мать его жестоко обделила, что, впрочем, не помешало Э. Д. Нарышкину быть богатым человеком и широко благотворительствовать. После смерти своей первой жены, в 1871 году, он продал особняк на Литейном духовному ведомству, устроившему здесь резиденцию для обер-прокурора Святейшего Синода.

В ту пору им был граф Д. А. Толстой, занимавший в то же время пост министра народного просвещения. В его историю он вписал не самые светлые страницы, насаждая в гимназиях казенный, схоластический классицизм.

При ближайшем изучении личности министра складывается впечатление, что его деятельность никогда не диктовалась личными убеждениями – их у него просто-напросто не было, а лишь своекорыстным расчетом и желанием угодить сильным мира сего. Пятнадцать лет он исполнял должность обер-прокурора Синода и не верил в Бога; вряд ли он верил и в свою систему образования, но знал, что она по душе некоторым влиятельным царедворцам, а главное – самому императору, и упрямо проводил ее в жизнь.

Очень точную характеристику графу дал умный и наблюдательный Б. Н. Чичерин: «Человек не глупый, с твердым характером, но бюрократ до мозга костей, узкий и упорный… при этом лишенный всех нравственных побуждений, лживый, алчный, злой, мстительный, коварный, готовый на все для достижения личных целей, а вместе доводящий раболепство до тех крайних пределов, которые обыкновенно нравятся царям, но во всех порядочных людях возбуждают омерзение».

Время от времени обер-прокурорские чертоги расцвечивались яркими огнями: здесь задавали балы для высокопоставленных лиц. Одно из таких празднеств состоялось в 1874 году по случаю прибытия в Петербург австрийского императора Франца-Иосифа; как и подобало, съезд гостей был огромный; присутствовал император Александр II и вся знать. Бал продолжался до четырех часов ночи…

После Д. А. Толстого в особняк вселяется Константин Петрович Победоносцев, сменивший графа на посту обер-прокурора в 1880 году. Выпускник Училища правоведения, крупный специалист в области гражданского права, автор научных трудов, Победоносцев преподавал законоведение будущему императору Александру III и его братьям. Тогда-то и произошло сближение Константина Петровича с царской семьей. О его дальнейшем влиянии на царя хорошо известно, и нет надобности подробно говорить об этом. Интереснее, мне кажется, взглянуть на К. П. Победоносцева глазами современника, да еще такого, как А. Н. Бенуа.

В своих воспоминаниях он дает выразительный портрет «великого инквизитора». По неизвестным причинам Константин Петрович любил посещать дом княгини М. К. Тенишевой и вести долгие беседы с хозяйкой. «Бледный, как покойник, с потухшим взором прикрытых очками глаз, он своим видом вполне соответствовал тому образу, который русские люди себе создавали о нем, судя по его мероприятиям и по той роли, считавшейся роковой, которую он со времени Александра III играл в русской государственной жизни. Это было какое-то олицетворение мертвенного и мертвящего бюрократизма, олицетворение, наводившее жуть и создавшее вокруг себя леденящую атмосферу. Тем удивительнее было то, что Победоносцев умел очень любезно, мало того – очень уютно беседовать, затрагивая всевозможные темы и не выказывая при этом своих политических убеждений».

Дом на Литейном находился в пожизненном пользовании «великого инквизитора», а после его смерти вновь был передан в распоряжение обер-прокурора, но до 1915 года здесь никто не жил.

Преемник Победоносцева – Владимир Карлович Саблер, бывший в течение ряда лет его заместителем, после своего назначения обер-прокурором продолжал жить на частной квартире. Если же ему требовалось провести какое-нибудь собрание, то открывался зал в пустующей резиденции на Литейном. Там же проходили духовные чтения, сообщения, пение церковного хора. В. К. Саблер принимал здесь высших представителей английской церкви во время их приезда в Петербург.

В Первую мировую войну в доме открылся лазарет для раненых воинов, чьи койки поставили прямо в роскошных апартаментах.

А потом пришли другие времена, и дом зажил иной жизнью…

Среди разнообразной застройки Моховой улицы дом № 5 ничем особенным не выделяется: трехэтажный, на подвалах, со скромным фасадом в стиле раннего французского классицизма, он не приковывает взгляда и в теперешнем своем состоянии вряд ли заслуживает гордого названия «палаццо», то есть дворца. Нынешний облик зданию придал Г. А. Боссе, перестраивавший его в 1853 году.

Дом № 5 по Моховой улице. Современное фото

Надо сказать, что для мастера, предпочитавшего мотивы итальянского Возрождения или барокко, такое стилистическое решение выглядит не совсем обычным и, возможно, продиктовано желанием заказчика. Спустя полвека архитектор А. А. Полещук надстроил особняк третьим этажом, но при этом декоративная отделка фасада почти не изменилась. Штукатурный грим, как обычно, скрывает возраст дома; а ему уже давно перевалило за двести, и он принадлежит к старейшим в этом районе.