Валерий Панов - Франкфурт 939

Трудяги в спешке скрылись. Эд повернулся к жулью и широко улыбнулся, будто в женский монастырь пробрался.

– Чего ты, сука, мне опять свои пять пфеннигов тянешь? Всё вытряхивай. Вы тоже, – это он остальным.

– Нечестно! – завопил кто-то.

– Нечестно? А ты их честным трудом заработал? Или деньги в кувшин, или сами в клетку – выбирайте, уроды.

Он бы поаккуратней со словами. Тут только двое настоящих стражников, и вся их власть зиждется лишь на том, что никто из мелких жуликов не хочет влипать в крупные неприятности, но если довести – кто знает, что они сдуру выкинут. А впрочем, если с ними любезничать, совсем страх потеряют. Такие кретины не видят разницы между учтивостью и слабостью. Нет, с ними нужно пожёстче.

– То-то же. А теперь из сапог и штанов. Из задницы можно не доставать, себе оставьте. Ну вот, – Эд потряс кувшин, почти полный. Приятный звон. – Пошли вон.

Разобравшись с жульём, он принялся за лже-стражников. Сперва оглядел их с ног до головы, словно новую лошадь. Доспехи точь-в-точь как настоящие, всё до последней заклёпки. Со стороны они и вовсе похожи на стражников больше, чем Эд. Если бы не виноватый вид. Нет, так не пойдёт, нужно быть наглее. Хамить, грубить, смотреть на людей, как на грязь – ты же улицы защищаешь, ты закон, ты власть! А этот испуганный взгляд – так должны смотреть на тебя. Особенно те, кто ни в чём не виновен. И чем человек чище, тем больше боится. Ведь вор, мерзавец, негодяй – любой, кто часто попадает за решётку, с каждым разом матереет и всё меньше боится наказания. А человеку честному и невиновному лучше держаться подальше от тех, кто защищает закон. Городская стража – это дубина, которая бьёт по хребту за неповиновение. Она не гладит и не ласкает, пусть ты покорней некуда. Глупо надеяться на нежность от грубого оружия.

– Ну и где же вы доспехи достали? – поинтересовался Эд у стражников. – Вы хоть знаете, кретины, что за такое вам положена темница?

Всё верно, они и так напуганы, нужно развить успех. Все четверо молчат, но глаза впились в хозяина таверны. Дескать, не защитишь, сдадим тебя со всеми потрохами. Тот тяжело сглотнул.

– Мне их…

– Громче! – перебил Эд. – Ни черта не слышу.

– Мне их продали ещё лет двадцать назад.

– Кто продал, стражники, которым на пиво не хватало?

– Он не представился и не рассказывал, где взял. Просто предложил почти задаром, я и согласился. С тех пор его не видел.

– Ты решил, будет забавно нарядить четырёх идиотов стражниками?

– Нет же. Никто не дерётся на глазах у стражников.

– Да неужели? – Эд оглядел погром.

– Это первый раз за двадцать лет. Всё этот ублюдок Манфред.

– Гвардеец? Он устроил потасовку?

– Да какой он к чёрту гвардеец. Проходимец и подлец. Так же где-то доспех раздобыл.

– Откуда ты его знаешь?

– Он жил у меня лет десять назад.

– Двенадцать, – поправил девичий голос с кухни.

– Кто там? – спросил Эд.

– Моя дочь.

– Пусть выйдет.

– Зачем? Она в потасовке не участвовала, – занервничал хозяин таверны.

– Пусть выйдет, – настоял Эд. Девушка показалась в проходе. Миловидная худышка. У Эда слюни так и потекли. – Не замужем?

– Нет, – испуганно ответил отец. Интересно, что бы это изменило?

– Чего тянешь? Ждёшь, когда состарится?

– Не нашёл ещё достойного жениха.

– Странно, она ведь у тебя красавица, – та хитро улыбнулась. – Значит, не против, если достойный стражник предложит ей прогуляться завтра вечером за городом? – Девчонка уставилась на отца. Тот, кажется, никак не мог решиться. С одной стороны дочку жалко, с другой – от настоящего стражника пользы больше, чем от ряженых. Старый дурак опять напутал – Эд не спрашивает.

– А что тогда… – и кивнул головой в сторону четырёх остолопов.

– Ну, для стражи ведь главное – порядок. Если они его обеспечивают, то мы только рады. Но, это всё ещё незаконно. Я, конечно, могу тебя прикрывать, но накладно мне.

– Готов покрывать расходы, – хозяин таверны просиял великодушной улыбкой.

– Думаю, десяти пфеннигов хватит.

– Десять в неделю? – уточнил седой скупец.

– Десять в день, – поправил Эд. Улыбка исчезла.

– Хорошо, – тяжело вздохнув, согласился старик.

– Вот и отлично, – подытожил Эд и ещё раз тряханул кувшин. – Тяжело, чёрт возьми. Не разменяешь?

На беднягу больно смотреть. Глаза как у бродячей шавки. Помотал головой.

– Ладно, – Эд не расстроился. – Ну что там, Тео?

– Этот, – он поставил ногу на бесчувственного громилу.

– Уверен? Почему не те? – Эд указал на связанных «купцов».

– Они и так сдадут тайник, если он есть. Мошна-то тяжёлая. Как бы это не все их деньги. Но мало ли, если где что припрятали, расскажут. Посидят пару дней, подумают, да заговорят. А этот сам ничего не выдаст, хотя… судя по виду, деньги у него водятся.

– Да и выглядит прилично для такой дыры.

Хозяина аж передёрнуло, а Эд даже не заметил. Прошёлся в развалку до Тео, держа кувшин подмышкой. На пути стул валялся, так он его пнул. Сейчас он тут хозяин.

– У нас из-за него проблем не будет? – спросил он, приблизившись.

– У нас-то с чего бы? Мы стражники, забрали того, на кого указал хозяин таверны. Вигарду тоже ничего не грозит. Если искать начнут, он с ним, как с тем баронским сыном – изуродует и убьёт, а тело в общую кучу. Никто в массе гниющих трупов копаться не станет, – ответил Тео.

– Ты понял? – спросил Эд у старика. – Если спросят, укажешь на здоровяка. Он драку начал.

– Может, лучше кого другого? Он вербовщик герцога Эбергарда. Уже не первый год тут людей набирает. Его же выпустят, он мне потом спуска не даст.

Эд обернулся, гляну на него и заодно увидел испуг у всех на лицах. Кажется, теперь понял, что они слишком громко обсуждают дела, и дела эти не красят достойного стражника. Эд смутился. Тео никогда не понимал, чего он так трясётся из-за чужого мнения. Он-то человек донельзя сухой и безразличный до бед, забот или переживаний других людей. Часто пропускает слова мимо ушей, если сказанное неинтересно, да и вообще никаким боком его не касается. Сам притом без должной скромности запросто выскажет всё вслух и громко. И что, что Эд останется без суженой? Кому какое дело?

– Он вербовщик? Сколько я их повидал, а такого громилы ни разу не встречал. Не смеши. Из него вербовщик, как из меня священник. Что я, вербовщика не узнал бы? Доходяги и калеки, от кого в бою никакой пользы. На него глянь. Не знаю, куда он людей набирал, но явно не в войско герцога Эбергарда.

– Слышишь? – опять хозяину таверны. – Негодяя какого-то пригрел, – стало быть, с ним без зазрения совести можно поступить гадко. А теперь к Тео: – Хрена этому ублюдку уродливому, а не две трети. Сами его преподнесли на блюде. Половина по праву наша. На меньшее не соглашусь, – пообещал Эд. Если бы все его обещания исполнялись. Вигард на уступки не пойдёт, сколько его не уламывай. На редкость упёртый гад.