Григорий Шепелев - Наездник Ветра

– И ты тоже будешь со мной на пиру, Рагдай.

Мудрый и осторожный Свенельд считал очень важным пробуждать в людях только добрые чувства, и никакие другие. Поэтому два стола длиной во всю залу блистали не золотой посудой, а очень скромной – серебряной, но зато её содержимое подошло бы для царской трапезы. За одним из этих столов сидели пока лишь три человека – сам воевода Свенельд, его побратим Сигурд и храбрый ярл Эрик, который приехал в Киев минувшей ночью. Он был одним из двух предводителей большой банды головорезов, которых норвежский конунг с лёгкой душой отправил в распоряжение Святослава. Рослый, сутулый, длиннобородый Сигурд пил мёд из ковша, ел мясо, и, усмехаясь, говорил Эрику:

– Ты только не обольщайся! Я тоже был легковерным и снисходительным простаком, когда начинал служить Святославу. Я полагал, что разбогатею на этой службе!

– А разве ты не богат? – удивился Эрик, не отрываясь от жареной кабаньей ноги. Он был невысок и довольно тонок, но ел и пил за троих.

– Я весьма небеден, – сказал Сигурд, – но только благодаря торговле. Не будь её, я был бы попросту нищим.

– Да как такое возможно? – засомневался приезжий викинг, – разве Святослав скуп? Я слышал о нём другое.

– Нет, он не скуп, – вмешался Свенельд, – Сигурд говорит о том, что наш Святослав затевает войны не ради денег, а для того, чтоб прославиться. Исходя из этого, он не ищет слабых врагов. Походы его опасны, очень опасны! Но не всегда достаточно прибыльны.

Эрик удивился ещё сильнее.

– По всей Европе ходят легенды о том, как сказочно стал богат Святослав, разгромив хазар! Неужто всё это ложь?

– Да не в этом дело, – быстро заговорил Сигурд, ставя ковш, – он бросил в жернова смерти, главным образом, викингов. Он погнал нас на бойню, словно быков! Не руссы, а мы, лишь мы перебили хребет кагану, смяв его конницу! А Сфенкал и князь довершили дело, они добили уже поверженного врага. Но слава досталась им. Не любит нас Святослав! Не любит.

– Болгары не так сильны, как были сильны хазары, – возразил Эрик. Свенельд насмешливо закрутил усы.

– Да, конечно. Но и не так богаты! К тому же, князь запрещает без его ведома брать добычу.

– Должно быть, он запрещает грабить лишь мирных жителей! Кто посмеет мне помешать, если я сорву расшитый золотом плащ с убитого мною в честном бою врага?

– Послушай-ка, Эрик, – вновь подал голос Сигурд, раздувая ноздри, – пока ты будешь срывать плащи, расшитые золотом, с бедных болгарских пахарей, под топорами которых вряд ли башка твоя уцелеет, князь и его дружина выгребут золото из сокровищниц городов! Оно тебе надо? Я предлагаю вот что. Надо склонить Святослава идти войною не на болгар – толку-то от них, а сразу прямым путём на Константинополь! Он набит золотом сверху донизу! Купола церквей – золотые! Эрик, там хватит всем!

– Так-то оно так, – согласился ярл, – но легко сказать – склонить Святослава! Как это сделать?

Свенельд и его приятель переглянулись.

– Ты можешь нам посодействовать в этом деле, – сказал последний, – ведь под твоей рукой – сорок тысяч великолепных бойцов!

– И ты предлагаешь…

– Я утверждаю только, что Святослав учтёт твоё мнение.

Взгляд Свенельда не позволял понять, согласен ли тот с Сигурдом. На самом деле согласия никакого не было – главный княжеский воевода отлично знал, что Святослав к Эрику уж точно прислушиваться не будет, но уступил Сигурду, который сказал: «А вдруг? Мы с тобой ничем не рискуем!» Эрик задумался, жуя хрящ. Тут в залу вошёл слуга.

– Идёт Святослав? – спросил у него Свенельд.

– Он уже пришёл.

Ярлы суетливо вскочили. Действительно, за дверями нарастал топот сотен людей, которые шли по лестницам к большой зале. Тут же она стала наполняться гостями. Сперва вошли Святослав с Роксаной, за ними – тысяцкие и сотники с молодыми бабами, после них – купцы и бояре с жёнами, три царевича из Хазарии, печенежские и болгарские блюдолизы знатного рода, угрские князья, гостившие в Киеве, скоморохи, девки для пения, плясовые девки и гусляры.

Роксана и Святослав уселись, как и всегда, во главе стола, бояре и воины – близко к ним, а все остальные – где доведётся. Три голоногие девки и скоморохи вдруг оказались среди хазарских царевичей. Те скосили на них глаза, однако протестовать не стали – может быть, потому, что девки были красивы, а может быть, потому, что князь был сердит. Когда все расселись и поутихли, князь поглядел на Эрика и сказал ему:

– Здравствуй, ярл.

– Приветствую тебя, конунг! – воскликнул Эрик, поднявшись.

– Долго скакал?

– Почти три недели! С пути сбивался. Один мой конь в болоте утоп, другой еле-еле доковылял до Киева. Велики владения твои, конунг!

– Ты пересёк только половину моих владений. Где твой отряд устроился на зимовку?

– В истоках Ловати.

– Там леса красивые и дремучие, – сказал князь завистливым тоном, – в них много дичи. А в реках рыбы полно.

Эрик заморгал.

– Но мы – не охотники, Святослав!

– Рыба, говорю, сама на берег выпрыгивает, потому что в реках ей тесно! Раньше весны не смейте являться в Киев. И чтобы духу твоего здесь не было завтра! Ты меня понял?

– Да, государь, – пробормотал викинг и торопливо уселся. К столам приблизились виночерпии. Святослав дал знак наливать.

– За князя! – провозгласил Свенельд, с мальчишеской прытью пятидесяти двух лет вставая во весь свой небольшой рост. Все гости его, кроме Святослава, также вскочили и осушили чаши, глядя на князя с такой высокой самоотверженностью и лихостью, будто пили за него яд. Потом вновь уселись, чтоб совершить ещё один подвиг – съесть всё, над чем поработали два десятка старательных поваров.

У дверей стояли несколько отроков. За столом для них не осталось места. Одним из них был Рагдай. На пир он приехал уже верхом. Два часа назад Святослав подарил ему вороного угорского жеребца шести лет. Рагдай его выбрал сам, пройдясь по конюшням князя вместе с дворцовым ключником. Этого человека звали Добрыня. Рагдай у него спросил также про оружие, и Добрыня вручил ему прямой меч на ремённом поясе.

– Пьём за Роксану теперь! – с непередаваемой, благородной нежностью, на которую был способен лишь он один, объявил Гийом, взяв у виночерпия до краёв наполненный кубок.

– Ура Роксане! – крикнул Лидул и вскочил явно вызывающе, будто бы ожидая, что кто-нибудь посмеет не встать. Таких, разумеется, не нашлось, даром что Роксана была всего лишь наложницей-христианкой, а не княгиней. Ведь даже те, кто не слишком любил надменную египтянку, при всём желании не могли не боготворить её. Она улыбнулась Гийому, сделала угрожающий жест Лидулу, чтоб он не слишком усердствовал, и позволила себе скромный глоток вина за саму себя. Когда все опять уселись, произнесла слова благодарности. Три десятка особенно обожавших её дружинников прокричали ей вновь «Ура!», все прочие подхватили, и пир пошёл оживлённее.