Томас Костейн - Наследники Великой Королевы

Я был, повторяю, так озадачен, что даже прочитал это место вслух Джону.

— Твоя тетушка явно имеет в виду сэра Бартлеми, — ухмыльнулся он. — Наш общих друг большой сплетник и дамский угодник. В городе поговаривают, что он питает довольно-таки нежные чувства к твоей хорошенькой матушке. Несомненно он зашел к вам сообщить ей радостную весть, а твоей добродетельной тетушке это пришлось не по нраву.

Я сразу же понял, что он был прав. Теперь я припомнил, что владелец Эпплби Корт под тем или иным предлогом частенько заходил к нам. Тогда мне и в голову не приходило связывать эти визиты с приступами дурного настроения, которые после этого неизменно «накатывали» по выражению матушки, на тетю Гадилду. Однажды днем после обеда я находился в своей спальне и, услышав голоса внизу, открыл дверь, собираясь спуститься. Тетя Гадилда стояла у подножья лестницы, вытянув голову вперед и явно стараясь услышать, о чем говорят в гостиной. Мне это показалось странным. Я решил не спускаться и вернулся в свою комнату. Позднее я увидел отъезжавшего от нашего дома сэра Бартлеми. Он выглядел очень вальяжно и импозантно в своем бархатном плаще и шляпе с перьями.

Джон сразу же догадался, о чем я думаю и поспешно произнес.

— Да выкинь ты это из головы. Я совсем не хотел тебя обидеть. Сэр Бартлеми просто чванливый старый осел, который не упускает случая побеседовать с любой хорошенькой женщиной.

Я промолчал, и Джон вернулся к своей почте, время от времени роняя замечания по поводу содержания того или иного письма. Одно из них было от «эльзасского» хозяина. Последний подтверждал договоренность об отправлении товаров сухим путем из Марселя. Это письмо Джон прочитал вслух, потешаясь над его высокопарным слогом. Было еще короткое письмо от Ричарда Хаклита, [46]который изъявлял готовность напечатать любую рукопись, подготовленную Джоном. Это письмо так заинтересовало меня, что я даже позабыл о своих печальных размышлениях в связи с письмом Кэти Джону. Я читал многие трактаты Хаклита о путешествиях, беря их из библиотеки в Эпплби Корт и должен признать, что они сыграли не последнюю роль в принятии мною решения стать моряком. Джон оставил это письмо без всякого внимания. Он никогда не слыхал о Ричарде Хаклите.

Но самое интересное послание пришло от Арчи Армстронга. Джон прочитал это короткое письмецо вслух.

«Смена настроения нашего премудрого монарха премного удивила здесь всех. Теперь, мой добрый сэр Пират, он отзывается о вас лишь с превеликой похвалой. Но имеющие уши да услышат: наш пузатый король меняет свои убеждения гораздо чаще, чем рубашки. Думаю, он с гораздо большим удовольствием увидел бы вас на эшафоте в руках палача, чем на капитанском мостике флагмана своего флота. Подумайте над этим хорошенько, Джон Уорд.

— Арчи прав, — сказал Джон. — Я не доверяю нашему святоше — королю и его лживым обещаниям. Бей, по крайней мере, хоть знает, что ему выгодно.

Хилл согласно кивнул.

— Ум у нашего короля быстрый, но мелочный. Довольно опасное сочетание.

Солнце зашло и почти сразу же на город опустилась тьма.

Я никак не мог привыкнуть к этой любопытной особенности здешней природы. Дома сумерки опускались постепенно, и это было очень приятное время. Здесь был совсем другой мир, и мгла здесь опускалась внезапно как черное покрывало. Город погружался в безмолвие. Оба моих собеседника поднялись. Хилл с глубоким вздохом. Джон с недовольным видом, ведь ему после разговора с беем предстояло написать несколько писем.

Я спустился по каменной лестнице и направился во внутренний дворик. Наши матросы перенесли с корабля около дюжины фонарей и уже развесили их в различных частях дворца. Один висел на стене во дворе, но света он давал так мало, что я не заметил донну Кристину, пока она не вышла из-за угла, где стояла в одиночестве.

— Я думала, вы никогда не кончите ваши разговоры. Должно быть вы обсуждали очень важные дела.

Я кивнул.

— Джону предстоит написать довольно много писем. Он созывает в Тунис всех флибустьеров.

На ее лице отразилась целая гамма чувств. Преимущественно страх, но также и гордость.

— Ничего хорошего для него из этого не получится, — заявила она. — Как может он надеяться противостоять целому флоту Испании? Его и всех его флибустьеров перебьют и перетопят. Что станется тогда с нами, дон Роджер?

— Это будет не так-то просто сделать, — ответил я, — разве вы забыли участь, которая постигла вашу Армаду?

На плечах у нее была черная шаль, хотя ветер уже давно стих. Я заметил, что глаза у нее немного покраснели.

— Не нужно ссориться, — произнесла она. — У меня и так неприятности с Луизой. Она считает, что я должна вернуться домой и уйти в монастырь. Она очень религиозна и думает лишь о спасении моей души. Боюсь, больше, чем я сама. Только что она сделала открытие, которое ужаснуло ее. Она распростерлась ниц в молитве и не хочет говорить со мной. Оказывается, часть этого здания когда-то использовалась в качестве гарема. Мысль о жизни в таком безбожном месте нестерпима для нее.

Во время нашей прогулки по дворцу днем, мы не заходили на женскую половину и это сообщение чрезвычайно меня заинтересовало.

Донна Кристина кивнула головой в сторону маленькой двери, расположенной в дальней углу стены.

— Это там, — прошептала она. Взглянув на меня, девушка смущенно улыбнулась — Мне очень неудобно, дон Роджер, но мне бы хотелось посмотреть, что там внутри. Как вы полагаете, с моей стороны это не будет выглядеть непристойно?

Я снял фонарь со стены, и мы направились к двери. Она была из меди, в замочной скважине все еще торчал огромный ключ. Петли заскрипели, когда я широко распахнул ее. Моя спутница, затаив дыхание последовала за мной.

Я поднял фонарь высоко над головой. Мы стояли в длинной комнате с зеленым мраморным полом и небольшим бассейном посередине. Стены были высокие. На уровне примерно десяти футов от пола располагались решетчатые окна.

— Наверное это обычное помещение, — прошептал я. — Их Господин и повелитель неплохо опекал их. Никто из посторонних не мог видеть их.

— Бедняжки! — воскликнула донна Кристина. После короткой паузы она добавила. — И все же у них здесь было нечто весьма ценное. Они наслаждались покоем.

— Покоем? Дюжина женщина в таком помещении? Не смешите меня.

Поднявшись по лестнице, мы вошли в коридор, располагавшийся позади общего помещения. В него выходило по меньшей мере двадцать дверей. Я приподнял фонарь, и мы заглянули внутрь одной из комнат. В ней только и умещалась кровать и немного мебели. В высоко расположенное окно было вставлено цветное стекло. Все это время моя спутница говорила по-английски, медленно и с трудом подбирая слова. Сейчас она вновь перешла на родной язык.