Андрей Воронов-Оренбургский - Фатум. Том четвёртый. На крыльях смерти

Когда русский отряд совсем было уже сжег последнее терпение, бойница на сторожевой вышке внезапно распахнулась. В ней обозначилось морщинистое лицо монаха, коий с сокрушенным видом известил, что передать просьбу наместника губернатору ему не удалось, так как тот по совершении неотложного дела изволил почивать.

– Так значит, ваш губернатор приказал не пускать нас?!– в совершенном бешенстве заорал Дьяков.

Наиболее горячие головы из казаков быстро насыпали пороха на полку и взялись за замки ружей. Афанасьев процедил сквозь щербатые зубы:

– Если этот поп еще раз откроет не по делу свой рот, я закрою ему глаза.

Однако все притихли, когда со стены вновь закричали:

– Упаси вас Иисус! Да разве его высокопревосходительство дон Хуан де Аргуэлло посмел бы отвернуться от чести лицезреть в своих пенатах ваше сиятельство! Увы… – тут он беспомощно развел руками.– Мы, недостойные и презренные, просто не погодили предупредить его светлость, как тот пошел почивать… а беспокоить и будить его нам ни в коем разе не дозволено его превосходительством комендантом пресидии Ксавье де Хурадо.

Дьяков весь в красных пятнах едва не задохнулся от гнева.

– Подлец, иди и передай своему дуроумному коменданту, что если ворота не будут тотчас отворены, мы доложим главному правителю в Ситку, что Испания объявила войну России!

После этих слов петли крепостных ворот неохотно за-скрежетали, и тяжелые, из красного калифорнийского дуба, они стали медленно открываться.

– Успокойтесь, любезный,– губернатор попытался вежливо улыбнуться.– Вам пришлось немного подождать… Что ж, такое бывает. У Испании много дел. Во всяком случае, у вас был выбор, мой друг.– Эль Санто понизил голос, вглядываясь в лицо русского посланника.—Если б не сумели дождаться, то могли бы красиво уйти…

– От ваших ворот – да, но не из Нового Альбиона.—Мстислав вызывающе повел бровью.– И решение наше крепко.

– Вы, похоже, прибыли в Монтерей только для того, чтобы оскорблять меня?– Эль Санто вдруг остро ощутил груз своих семидесяти двух лет.

– Не примите мою резкость к сердцу, ваша светлость, а приложите ум. Гибель наших людей и сожженная мельница – это не пустяк, и за сие вам придется держать ответ.

– Вы говорите так, чтоб запугать меня?

– Я не могу позволить себе так зло шутить. Наших людей действительно убили, и мало того, не по-христиан-ски надругались над ними,– нервы Мстислава, казалось, готовы были вспыхнуть, но голос звучал твердо.

– А вы решительны. Я вижу, вы приехали не ради за-бавы. Но вот, простите, я не могу понять, что вы ищете?

– Вы издеваетесь?

– Отнюдь, сударь, отнюдь…

– Истину, черт возьми! – губы сотника сжались.

– О, это похвально. Но знаете ли вы, господин посол, что одна, всего лишь одна крохотная ошибка, заблуждение или, скажем, ложь портит тысячу истин?

– А вы, похоже, не удивляетесь нашему визиту? —Дьяков посмотрел на губернатора в упор.

– Визиту нет, а цели… С чего вы вообще считаете, что это дело рук испанских солдат? А у меня, между прочим, есть к вам тоже вопросы! Мне стало доподлинно известно, что ваша фортеция весьма основательно и бегло продолжает обзаводиться все новым и новым арсеналом: тяжелые пушки, стрелковое оружие…

– Точно так, ваше высокопревосходительство. И смею вас заверить, не для того, чтобы хранить его как реликвию. Я желал бы знать, по какому праву ваши люди творят разор на русских землях?

– Это угроза? – холодно выстрелил вопросом губер-натор.

– После событий на Славянке, вашего приема и тона, если угодно, да… Сегодня вы так много глаголили здесь о вашей миссии, о заботах, возложенных на ваши плечи… Не знаю. Но ежели вы и есть государево око в Калифорнии… то, простите, оно у вас с кровавым бельмом.– Мсти-слава поразила дрожь в собственном голосе.

– Ну вот что, господин посол,– дон Хуан был бледен, глаза недобро блестели.– Я чувствую, вы хотите покинуть Монтерей, и скоро это сделаете. Надеюсь, вы слышите меня? Конечно слышите. Если желаете, допейте свое вино и прощайте…

– Эх, не тот разговор затеян у нас с порогу. Не в то русло речи бегут… – сотник сокрушенно покачал головой.—Вот ежли б добром и миром решить всё… По гроб жизни люди бы наши обязаны вам были… Сами бы помнили, да и детям своим с внуками наказали.

– То, что я хочу вам ответить, следует говорить стоя,—губернатор решительно поднялся, расправил плечи и сомкнул пальцы в замок на груди.– Мне трудно выражаться о ваших чувствах к Испании, но я вполне могу сообщить о своих. Вы, русские,– кость в горле Новой Испании, и виной тому – ваше упрямство, наглость и спесь. Это мэка, иметь такую страшную язву в соседях.

– Мой совет вам – умерить пыл! – Дьяков сжал под столом пальцы.– И не терять достоинство.

– А мой совет: убраться прочь с дороги испанского коня! Да, я склоняю голову перед вашим императором. Он сумел укротить восставшего Голиафа 33 33 Голиаф – имя одного из персонажей книг Ветхого завета, филистимлянского великана, убитого Давидом (а также одно из прозвищ Наполеона). (Прим. автора). . Этот чудовищный корсиканец крепко утомлял своей добродетелью Европу. При его дворе голов рубили не меньше, чем у его бесноватого предшественника Робеспьера 34 34 Робеспьер, Максимилиан – один из выдающихся деятелей французской революции (1758—1794), изучал право и затем занимался адвокатской практикой. В 1789 г. был избран в депутаты национального собрания и, благодаря своему бесстрашию, упорной энергии и репутации неподкупной честности, приобрел колоссальное влияние и уважение, так что в 1792 г. он был уже признанным лидером многочисленной партии монтаньяров в Конвенте, и, благодаря главным образом его влиянию, королю был вынесен смертельный приговор. Своим жутким террором Робеспьер восстановил против себя самых крайних радикалов; по предложению Тальена, он был арестован, но толпа освободила его; тогда Конвент с неожиданной решимостью отдал приказ взять приступом здание ратуши, где Робеспьер находился. 28 июля (10 термидора) Робеспьер Максимилиан, его брат Огюстен и еще двадцать единомышленников были гильотинированы при громких криках радости со стороны еще недавно поддерживающей его толпы черни. (Прим. автора). . Но всё это не значит, что русские имеют теперь право вторгаться во владения Испании! И клянусь Гробом Господним, у нас еще есть честь и патриотизм.

– Смею заверить – русские сим тоже не бедны. А спорить с нами,– Дьяков резко поднялся из-за стола,– не к обедне звонить.

– Довольно! – Эль Санто нервно дернул щекой.– Я предупреждаю вас: мы будем драться до последнего испанца.

– Это ваше окончательное решение?

– Да, черт возьми!