Андрей Воронов-Оренбургский - Фатум. Том четвёртый. На крыльях смерти

Обе старухи одна за другой пали под ударами топора с проломленными черепами, их лица запестрели красным, точно на них набросили кровавую сетку. Такая же участь постигла и остальных; песнь прерывалась криком и слышно было, как железо глухо врубалось в кость.

Когда дело было сделано, из груди Чокто вырвался боевой клич шехалисов, и вновь загрохотали барабаны и загудел бубен Цимшиана. Медвежья шкура на его костлявых плечах дрогнула, зазвенела медными пластинами холодной ковки и точно ожила, закружившись в танце.

Воины по знаку вождя воткнули в землю свои копья и ничком припали к береговой гальке, потом вскочили на ноги и затянули песню. Ноги, затянутые в ноговицы из оленьей кожи и расшитые бисером мокасины, тронулись в танце, поднимая пыль. Пять сотен воинов под монотонный мотив двигались вдоль растянувшихся по скалистому берегу барабор. Они змеей, друг за другом медленно обходили почерневшие от ветра и солнца дощатые дома, сгибая через каждые два шага то одно, то другое колено. А визгливый голос Цимшиана, усиленный сотнями глоток, сотрясал угрюмый берег:

Громко зовем мы, зовем всё громче:

– Эй, пробуждайтесь, черные духи, живущие в земле!

И ты, Мать Касатка!

Громко зовем мы, зовем всё громче:

– Эй, откликнитесь, синие духи, живущие в воде!

И ты, Мать Касатка!

Громко зовем мы, зовем всё громче:

– Эй, поднимайтесь, белые духи, живущие в небе!

…красные духи, пляшущие в огне!

И ты, Мать Касатка!

Всё это время женщины, сидящие поодаль у подножия вздыбленных скал, отбивали такт черепашьими трещотками и на высокой ноте хватали припев древней песни:

Слушайте, черные упорные духи, вот вам работа:

– Да станут столбы его дома прочнее камня!

Слушайте, синие проворные духи воды, вот вам работа:

– Да станет крыша его плотнее китовой шкуры!

Слушайте, белые, летучие духи, вот вам работа:

– Да станет дыханье его очага теплее солнца!

Слушайте, красные жгучие духи, вот вам работа:

– Да станет кровь в его жилах горячей,

как раскаленный песок!

Песня заканчивалась, и воины куана 38 38 Куан – то же, что и клан или род. Касатки, поравнявшись со своими копьями, хватились за древки.

Чокто, как хозяин будущей бараборы, отошел в сторону, где на китовых позвонках сидели вождь, старейшины и великие воины его рода.

Две Луны указал ему на свободный позвонок слева от себя и улыбнулся безгубым ртом. Когда сын опустился рядом, он положил длинный вампум, сотканный из священных раковин, себе на колени и, вытянув руку, дотронулся до груди сына прямо под сердцем. Затем коснулся до того же места на своей груди и хрипло сказал:

– Скоро ты станешь анкау 39 39 Анкау – вождь. , Чокто. Дом у тебя уже есть. Калги поднимут его раньше, чем лосось пойдет на нерест. Через четыре дня,– Две Луны выбросил четыре татуированных пальца,– мы отправимся на Священную скалу Матери Касатки. Готовься, спрашивай духов и думай, что ты скажешь ей.

Время, отпущенное дню, миновало. Мраморная луна, похожая на раскрытый цветок белой водяной лилии, терялась в дымном облаке. Прозрачный свет ее заливал шумящий прибоем океан и известняковые громады скал, тянущихся с севера на юг. Танцы давно кончились, но поселок Людей Берега продолжал свою жизнь. В честь закладки большого дома сыну вождь устроил потлач-кхаташи 40 40 Потлач – публичный пир, сопровождающийся щедрыми раздачами накопленных индейским богачом натуральных сокровищ. Кхаташи – потлач в связи с постройкой нового дома. Существовали еще потлач-«игрушка» в честь новорожденных; а также потлач-укехаташих – поминки или так называемое кормление умерших. (Аверкиева Ю. П. Индейцы Северной Америки / Изд. АН СССР.– М.: Наука, 1974). (Прим. автора). , созвав гостей и родственников не только из фратрии ахкани, где, в основном, проживали свояки и шурины, но и друзей из далеких мест.

День съезда родни и гостей как нарочно ознаменовался богатым уловом и охотой. Рыбаки доставили в своих каноэ 41 41 Каноэ – индейская лодка из бересты и дерева. несметное множество рыбы и дичи. Еды было вдоволь, и это веселило сердца. На окраине стойбища шехалисов выше человеческого роста лежали добытые охотниками туши лосей и оленей. Женщины в чавкающих от крови мокасинах трудились не покладая рук. Перемазанные жиром, они ловко надрезали пиколами 42 42 Пикола (пиколка) – женский индейский нож. шкуры, просовывали крепко сжатый кулак под кожу и, приподнимая ее, умелыми резкими движениями одного лишь кулака свежевали тяжелые туши. Руки их были багряными выше локтей, но они не чурались сей малости: пронзительно перебраниваясь или смеясь между собой, старухи и молодые индианки вытирали их о засаленные подолы кухлянок или давали облизывать собакам. Лохматые индейские псы, громко дыша и поскуливая от жадного нетерпения, шныряли среди женщин, лязгали зубами и устраивали дикую свору, когда то тут, то там в сторону летели сизые потроха.

Чокто в окружении друзей окинул взором берег. Стояла ночь, но гости продолжали прибывать. То и дело глашатаи, ударяя колотушками из копыт косули, обходили лагерь от одного куана к другому и громко оповещали: «С юга прибыли Люди Горбуши» 43 43 Люди Горбуши – квакиютли. или «Спешите встречать друзей нутка!» 44 44 Нутка – одно из племен-рыболовов Северо-Западного побережья Америки. . Гостям помогали вытащить на берег каноэ и баты 45 45 Баты – большие лодки, способные вместить от десяти до ста человек. , устроиться в бараборах или поставить палатки-яххи 46 46 Яххи – большие переносные палатки, по типу известных палаток-типи индейцев прерий; не путать с вигвамом. (Прим. автора). . Берег вспыхивал всё новыми и новыми кострами, где начинали звучать песни и речи друзей.

У каждого кострища Чокто приветствовали радостные крики знакомых, и зазывалы всячески пытались затянуть сына вождя в свой круг.

Чокто был самым рослым среди шехалисов, и плечи его с каждым годом становились все шире и массивнее. Не было в роду Касатки воина более ловкого и неутомимого, чем он. Остротой обоняния он мог соперничать с любым хищником, и редкий раз, возвращаясь с охоты, рабы не тащили в лагерь тушу оленя или другого зверя, добытого его меткой пулей.

Кроме обжаренного и отварного мяса, испеченной на углях рыбы, на потлаче можно было видеть груды ракушек, арату 47 47 Арату – мелкий морской рачок, схожий с креветками. (Прим. автора). и разнообразных моллюсков, которых собравшиеся поедали сырыми, разбивая о камень либо вскрывая ножом. Обильную пищу запивали не только родниковой водой. Скво 48 48 Скво – индейская женщина. выносили глиняные горшки с напитками, вареными из сока давленых ягод: черники, дикой малины и вишни. Их подслащивали пчелиным медом. Основательно перебродив, они становились крепкими, хмельными и веселили сердце. То тут, то там затевались азартные игры в иглы дикобраза или начинались пляски. Две Луны, едва держась на ногах, скинул с себя всю одежду, кроме набедренной повязки, подставляя свое большое тело прохладному ветру. Теряя счет, он раздавал подарки: мелькали роскошные накидки тлинкитов из пуховых коз под названием «чилкат», дарились акульи зубы, цветные раковины и дорогая резная посуда квакиютли. Все славили щедрость старика, хотя и отдавали отчет: долг платежом красен… и придет день, когда каждый достанет лучшее из своих сумок, чтоб рассчитаться с шехалисским лисом.