Малхаз Цинцадзе - Нестор

Последнюю фразу Ляля сказала, глядя на Тедо.

Красивый дом купца и промышленника Ревякина действительно был удобно расположен напротив уездкома, в котором, не изменяя традиции, теперь располагался штаб комуча. Проникнуть в брошенный дом не составило труда. Ажурная калитка не была заперта на замок, и, прикрываясь проходящей по улице груженой подводой, четверо друзей проскользнули внутрь. Массивная парадная дверь не открывалась, пришлось обойти здание. Черный ход тоже был закрыт, но зато были выбиты окна первого этажа. Видимо, не они первые заинтересовались этим домом. Это было видно и по интерьеру. Некогда богатый дом походил на ограбленного банкира – костюм остался, а в карманах пусто.

Окна второго этажа идеально подходили для наблюдения за штабом. Он тоже расположился за кованой оградой, но, в отличие от купеческого дома, жизнь там кипела. Двор был заполнен вооруженными людьми. Возбужденные офицеры, люди в штатском, солдаты с примкнутыми штыками, пулемет за мешками с песком у входа, лошади, привязанные прямо к ограде,– наверное, в такой людской мешанине и можно было проникнуть в здание, но где потом искать Сандро и как его оттуда выводить? Четыре пары глаз напряженно вглядывались, выискивали хоть какую-то лазейку. И тут Ляля оказалась права – всех арестованных действительно приводили сюда, но когда выводили, вели в разные стороны. Каждую группу арестованных сопровождали пять-шесть солдат. Сами арестованные были связаны не только по рукам, но еще и между собой. Это усложняло побег.

– Пока что ясно одно: отсюда мы его выкрасть не сможем,– после долгого молчания сказал Васадзе. – Но можно попытаться во время конвоирования.

– Даже если их будет пятеро,– подхватил Зервас.– Нас четверо, неожиданно нападем, четверых убираем сразу, и пока пятый что-то поймет, уберем и его.

Васадзе не отрывал взгляд от окна, Иосава могли вывести в любую минуту.

– Тут есть сложности. Мы не можем разгуливать по городу с винтовками и револьверами. Но даже если мы сможем незаметно вынести оружие, тогда надо устраивать засаду и там поджидать, а мы не знаем города и не знаем, куда его поведут, в какую сторону.

Васадзе посмотрел на Ревишвили и Ожилаури и добавил:

– И, честно говоря, я не уверен, что Фома и Тедо смогут в кого-нибудь выстрелить.

Фома промолчал, а Тедо расправил плечи.

– Я смогу. Дед водил меня на охоту. А он знаешь какой был… Как-то раз, во время кавказской войны…

– Э-э-э! – перебил его Васадзе.– Вот нам бы твоего деда. Это же не охота, тут в людей стрелять надо, в живых, которые ничего лично тебе плохого не сделали, они даже не враги, просто выполняют приказ.

– Но ты же стрелял вчера! – воскликнул обиженный Ожилаури.

– Я привык. Я стреляю в людей уже полгода. – Махнул рукой Нико. Он поймал удивленный взгляд друзей и добавил: – Я же военный, меня этому учили.

– Я могу стрелять с двух рук,– сказал Зервас.– Справимся.

– И ни в кого не попадешь.

– Почему это?

– Да потому что у твоих револьверов разный вес, разный калибр и отдача разная. Все твои выстрелы пойдут веером, в разные стороны. Если стрелять с двух рук, тогда револьверы должны быть равновеликие, одной марки. Для них и патроны легче доставать.

Зервас не поверил.

– Попаду, вот увидишь.

Они еще ничего не придумали, как вдруг следящий за штабом Фома воскликнул:

– Боже, неужели это Сандро?! Посмотрите, его выводят!

Все бросились к окну. На противоположной стороне улицы солдаты выводили и ставили в ряд троих арестованных. Пока их вязали между собой, Сандро можно было хорошо рассмотреть. Объяснениям студента-железнодорожника явно не поверили. Он был избит. Кровоподтек под глазом, губы разбиты. Наверное, только сейчас, а не во время боя, где они врага практически и не видели, стало страшно. Только сейчас, увидев избитого товарища, они почувствовали, что идет война, что жалеть никого не будут и, возможно, завтра, а то и сегодня одного из них расстреляют.

Васадзе отошел от окна и проверил револьвер за спиной.

– Надо торопиться. Посмотрим, куда их отведут. Котэ, револьвер за спину – и пошли. А вы следите за штабом.

– Я с вами,– заявил Ожилаури.

– Тогда вот тебе револьвер Самойлова. – Васадзе достал оружие из вещмешка и осмотрел его.

Там было три пробитых гильзы, бедный Самойлов успел выстрелить только три раза. Васадзе достал патроны, зарядил и отдал револьвер Тедо.

– Просто метишься и стреляешь.

– Они пошли,– сказал Фома.

Ребята посмотрели, в какую сторону повели арестованных, и бросились из дома.

Конвойных было трое. Один впереди, один сзади и один сбоку. Преследователей тоже было трое. Они разошлись по разным сторонам улицы и, немного отстав, сопровождали пленников. Избитый Иосава, повязанный между такими же товарищами по несчастью, украдкой озирался в надежде увидеть друзей или хотя бы заметить сочувствие в лицах прохожих. Сочувствия не было, на них никто особо и не смотрел. Не было и товарищей. Сердце еще больше щемило от мысли, что они уже далеко. Болело не избитое лицо – болело внутри. Так глупо попасться. Естественно, ему никто не поверил. Только посмеялись над его фантазиями. Потом избили, пытаясь узнать, с какой целью он остался в городе и кто ему помогает. Расстрелять хотели сегодня же, но решили немного повременить, судя по документу, это не простой лазутчик, а рангом повыше. Еще помучить, может, вызнают что, а нет – так расстрелять всегда успеется, может, уже завтра.

Зервас посмотрел на часы – шесть вечера. До темноты еще четыре часа. Может, сейчас и наброситься на конвойных? Правда, прохожих много, но они не помеха, при первых же выстрелах сразу разбегутся. Он, не торопясь, наискосок пересек улицу и приблизился к Васадзе.

– Их всего трое, давай сейчас.

– У нас никакого плана. Куда мы потом, средь бела дня? Со всем городом воевать?

– Спрячемся в переулках, доберемся до нашего дома, там отсидимся до ночи и уйдем из города.

«Это не операция, это самоубийственная авантюра,– с тоской думал Васадзе. – Тут все улицы и переулки просматриваются насквозь, как мы доберемся? А потом они обыщут каждый дом, каждый закуток. До ночи мы не успеем уйти. Но и другого такого момента может не быть. С тремя они справятся, а спрячут Сандро за кирпичными стенами – и до него уже не добраться. Как это сложно – принимать решение быстро, на ходу, к тому же когда от этого зависит твоя жизнь и жизнь твоих друзей».

– Ладно. Но мы смертельно рискуем. Я беру на себя переднего и того, что сбоку. Ты – заднего. Стреляй сразу, не раздумывай, иначе вообще не сможешь. Тедо пусть страхует, он все равно не выстрелит. И сразу бежим в правый переулок, там огороды.

– А те двое?