Малхаз Цинцадзе - Нестор

Ляля замолчала.

Тишину нарушил Васадзе. Он неуверенно спросил:

– Он их ломал. Пытал, что ли?

Безудержный хохот сотряс дом Ревякина.

– Тише, тише! – затыкали они друг другу рот и, глядя на недоумевающего Нико, гоготали пуще прежнего.

– Да мужеложец этот Долгополов. Педераст,– отсмеявшись, объяснили ему товарищи.

– А, ну, теперь понятно,– сказал смущенный Васадзе, хотя очень смутно представлял, что это такое, а «педераст» считал просто отвлеченным ругательным словом.

– Это вам как-то поможет? – видя развеселившихся друзей, спросила Ляля.

– Еще как поможет, Ляля, дорогая! – радостно воскликнул Ожилаури.– Знаю я этих гавриков, знаю, чего боятся.

Как недавно Васадзе, теперь Тедо поймал удивленный взгляд друзей и тут же разъяснил:

– По судебным делам проходили. Это же 516 статья уложения о наказаниях,– блеснул он своими познаниями. – До восьми лет. Если б об этом узнали и засудили, сидеть ему в своей же тюрьме, и тогда уж его там ломали бы.

– Ну, теперь уж его никто не засудит,– сказал Ревишвили.– Нам-то какая от этого польза?

– Больше всего люди, уличенные в содомском грехе, боятся огласки. Особенно если это должностные лица. Людям богемы, там всяким поэтам-декадентам, художникам, это реклама, а для чиновника – хуже смерти. К тому же с несовершеннолетними, да с детьми знатных семей, да по принуждению, да еще с подозрительными смертельными исходами. Да его камнями закидают. С ним и без суда расправятся.

Ожилаури почувствовал себя Стасовым или Таганцевым, вдохновение захлестывало. Оказалось, что время, проведенное в стенах университета, было потеряно не зря и не заслонилось карточным столом Одинокова.

Ляля поняла это по-своему – она испугалась.

– Я не пойду в суд, мне никак нельзя.

– Успокойся, милая. – Тедо прижал ее к себе. – Тебе никуда идти не надо. С подлецами надо воевать их же оружием, и называется оно «шантаж». Ты мне расскажи лучше подробней, с кем он встречался у мамы Зои, где сама мама Зоя, где живет Долгополов, с кем, а уж остальное сделаю я сам. Ляля, ты поможешь спасти Сандро. И я возьму тебя в Батуми, так что не забудь рассказать, как нам добраться до складов Нобеля. Мы сегодня отбываем.

Девушка крепче прижалась к Тедо.

– Меня зовут Варвара. Варя,– сказала она. – Клянусь, я вам не помешаю.

Помощник начальника тюрьмы по надзору жил недалеко от железной дороги, почти на углу Мещанской и Петровской улиц, рядом с церковью Петра и Павла. Дом, добротный, бревенчатый, с каменным цоколем, окружен был забором с врезанной калиткой, на улицу выходило аж шесть окон. Были у Долгополова жена и взрослые дети, которые жили в этом же доме. Крепкая семья, с достатком и уважением. Главу семьи соседи побаивались из-за тяжелого характера, места службы, должности и еще из-за какой-то неосознанной угрозы, исходящей от него.

Ночного освещения не было и в былые времена, только луна мертвенно-бледно подсвечивала улицу и дома на ней. Громкий стук в калитку вывел из дремоты Вукола Ермолаевича. Он пришел недавно и еще не ложился, плотно поужинал и задержался за столом, размышляя о частых сменах власти, что никак не способствовало его самоуверенности и материальному благосостоянию. Не успеешь подстроиться под одних, как приходят другие. Уголовников выпускают, а тюрьму вместо них заполняют политическими противниками, с которых и взять нечего и которых не особенно прогнешь. Каждый такой нежданный стук пугал его, слишком много страшных тайн хранила его душа, и он боялся, что когда-то это выйдет на свет божий. Долгополов встревожился, взглянул на часы с кукушкой – полночь, плохое время. Кто это может быть?

– Открывайте, распоряжение из штаба! – уверенно крикнули с улицы.

Долгополов удивился – какое у штаба может быть к нему дело? – но все же успокоился, разогнал по комнатам выглянувших было домочадцев – ко мне это – и пошел открывать калитку.

Молодой черноусый парень бодро и не понижая голоса спросил:

– Вукол Ермолаевич Долгополов? – и, получив утвердительный ответ, продолжил:– Вам устный приказ из штаба.

– Да что ж ты кричишь так?—Он бросил взгляд на улицу. – Пройдем в дом.

Они прошли в комнату, которая по размерам больше напоминала залу, и Ожилаури быстро осмотрел ее. Небедная обстановка, массивный стол в середине, заставленный фаянсом и хрустальными графинчиками резной буфет, комоды под ажурными скатерками, добротные стулья, цветы на подоконнике и образа с лампадкой в углу.

«Неплохо, неплохо»,– подумал Тедо, взглянул на настенные часы и с большим интересом посмотрел на хозяина, надо было понять, что это за человек, и выработать тактику поведения с ним. В университете только-только начали преподавать судебную психологию, и из того немногого, что он успел запомнить, было: если хочешь чего-то добиться от оппонента, загляни ему в душу, затронь ее, а потом лепи, что тебе надо. И если маркиз де Сад призывал, добиваясь женщины, обращаться к ее страстям, то, подчиняя себе преступника, надо обращаться к его страхам. Предварительный образ обрисовала Ляля, нет, уже Варя, и теперь, встретив принуждающий к подчинению взгляд Долгополова, Ожилаури пришел к выводу, что перед ним должностное лицо, сросшееся с криминальным миром. Такое бывает у людей, долгое время пользующихся неограниченной властью в закрытых сообществах. Они правят, манипулируя уголовными понятиями, но в обществе вынуждены подчиняться общепринятому моральному кодексу. Отсюда и раздвоение: семья для общества и мальчики вне морали.

– Говори, что за приказ такой, который нельзя доверить бумаге? – грозно спросил Долгополов.

Знакомый с криминальным миром Ожилаури держался от него на расстоянии и слова подбирал осторожные, правильные. Он вспомнил, как вели себя надзиратели сыскной полиции с господами, уважаемыми гражданами, и решил придерживаться их метода. Он обошел по кругу и встал таким образом, чтоб между ними оказался стол. Ожилаури выдвинул стул и тоже самое предложил Долгополову.

– Вы присаживайтесь, у нас будет разговор, который, надеюсь, приведет к обоюдному согласию.

Гнев, страх, растерянность одновременно оглушили Долгополова и привели его в секундное замешательство. Но он моментально взял себя в руки, надо разобраться с этим наглецом.

– Ты кто такой, чтоб распоряжаться в моем доме? Кто тебя послал? Да я тебе, суке, печень вырву! —властным голосом рыкнул Вукол Ермолаевич.

– Главное, не содомируйте меня,– глядя в глаза Долгополову, сказал Тедо.

Видимо, Ожилаури попал в нужное место – Долгополов как будто ударился о стену, отшатнулся. Все остальные чувства перекрыл страх – вот она, расплата. Мысли замельтешили: что он знает, знает ли, от кого, может, просто пытается запугать, вымогатель?