Ф. Ван Вик Мейсон - Серебряный леопард

Измученные люди уставились на него.

– Вода, мой лорд! – выдохнул Герт. – Скорее! Там вода.

– Знаю. Но послужим ли мы кресту, рискнув жизнью? Если мы падем тут… как предостеречь наши армии?

Никогда сэр Эдмунд де Монтгомери не испытывал таких трудностей, как теперь, стараясь удержать на месте своих доведенных до маниакального бреда спутников. Но все же он сделал это, хотя ему пришлось нанести удар мечом плашмя одному из ливанцев – тот хрипел, уверяя, что либо он немедленно напьется, либо умрет.

Наступление ночи, когда наконец спала жара, придало немного силы людям, как и десятку оставшихся в живых лошадей. В полном молчании воины стали приближаться к оазису, обнажив мечи, пока не заметили несколько низких черных палаток, маячивших под редкими пальмами, окружавшими колодец. Воинам отряда казалось, что он светился так же ярко, как Крест Искупления. Более сильным пришлось помогать слабым сесть в седло, лошади зашатались под их весом, но стоило всадникам взгромоздиться на них, как мужественные животные, казалось, получили новый заряд сил.

Заметили они и одинокого наблюдателя, явно встревоженного чем-то. Сарацин делал несколько шагов то в одном направлении, то в другом, все время держа наготове свой лук. Он выбрал удачное положение. Никто не мог незаметно подойти к колодцу и окружавшим его пальмам.

Остановившись в тени обнажившейся скальной породы, Эдмунд заколебался. Удастся ли преодолеть какие-нибудь пятьдесят ярдов и нанести сарацину удар до того, как он подымет тревогу? Свежий человек мог бы это сделать, но не эти дрожащие пугала, двигающиеся на подгибающихся, слабых ногах. На плечо англо-норманну опустилась чья-то рука, и знакомый голос Герта прошептал на ухо:

– Позвольте мне… Я тихо…

Прежде чем Эдмунд ответил ему, саксонец уже пополз вперед, прижимаясь к земле. Каждый раз, как наблюдатель бросал взгляд в его сторону, он замирал среди камней освещенной светом звезд пустыни. Фут за футом он подбирался все ближе, и Железная Рука моргал каждый раз, когда звездный свет вспыхивал на широком клинке Герта.

Когда оруженосец приблизился на расстояние двадцати ярдов, часовой, вероятно, что-то почувствовал. Возможно, сдвинутый голыш ударился о другой камешек. Во всяком случае, он развернулся и наложил стрелу на тетиву. В этот момент Эдмунд, несмотря на тяжелую усталость, понял, что нужно сделать, и молниеносно метнул к его ногам небольшой камень.

Сарацин завертелся с проворством кошки, и почти с такой же скоростью Герт поднялся на колени. Его меч, сверкнув в воздухе, молнией упал на часового, ударив его между плеч, и повалил на землю – сарацин успел издать лишь глухой хрип.

В несколько прыжков, поразительно ловких для человека, находящегося на грани сознания, Герт преодолел оставшееся расстояние и сжал пальцами горло неверного, заставив его замолчать навсегда.

В полной тишине христиане медленным шагом подъехали к палатке, и тот непобедимый дух, который часто спасал крестоносцев от гибели, вспыхнул в них снова, позволив их мечам и алебардам сделать свою работу. Около тридцати погруженных в сон сарацин было убито или изгнано в пустыню, прочь от благословенной воды в колодце.

В оазисе Рамаш, где росло несколько полувысохших финиковых пальм, почти не бросавших тени на зловонные палатки из козьих шкур, укрыться от палящих лучей солнца можно было только в на диво хорошо сохранившемся сторожевом здании, построенном еще римлянами. На раме одного из окон сохранилось еще имя императора Тиберия, выведенное четкими латинскими буквами.

Бойцы отряда вместе с лошадьми разместились в доме, а на его каменной крыше был поставлен часовой. Все утро на выжженном солнцем пространстве можно было видеть несколько фигур в белых одеждах. Шатаясь из стороны в сторону, они медленно удалялись в глубь пустыни. Изгнанные из оазиса арабы были обречены на гибель, но они понимали, что вблизи колодца их ожидала бы более быстрая смерть от руки франков.

Сэр Арнульфо, очнувшись от дремоты и с трудом открыв глаза, громко выругался. Потом его пальцы сложились крестом. Эдмунд со страхом взглянул на итало-норманна и вспомнил предостережения Торауга и других азиатов, что воду надо пить только понемногу. Если выпить сразу много, это может привести к гибели любого человека, находящегося в их положении.

– Почему ты бранишься? – прорычал Железная Рука, подходя к Арнульфо. – Мы страдаем от жары, но ее даже не сравнить с той, от которой мы погибали вчера или позавчера.

– Черт подери эту жару! – фыркнул Арнульфо. – Посчитай и посмотри, сколько нас осталось.

Эдмунд оглядел свой отряд. Из всего первоначального рыцарского состава остались только Железная Рука, сэр Арнульфо, сэр Рюрик и сэр Этельм. Вместе с ним самим их, стало быть, пятеро. Были еще Герт, Сигурд, Торауг и византиец Феофан из тех, кто был принят в отряд в заброшенных казармах Галаты. Значит, еще четверо. Еще азиаты: Ахаб, Ионафан и один ливанец, что в целом составляло тринадцать человек! Несмотря на жару, усмешка скользнула по лицу англо-норманна. Тринадцать! Самое злосчастное число, известное в христианском мире!

Скрипучий смешок сорвался с уст сэра Арнульфо из Бриндизи:

– Тринадцать христианских душ, затерянных в этой отвратительной, враждебной местности.

Покрытый шрамами пожилой византиец засмеялся и вылил чашу воды на свою косматую голову.

– Крепись, милорд, ты только подумай: разве не находимся мы ближе к нашей цели, чем все франки, кроме взятых в плен?

Ионафан и ливанец закивали, поднялись и пошли, чтобы наполнить почерневшее железное ведро сухим верблюжьим пометом. Из него они разведут костер, на котором можно будет приготовить пишу из припасов, которые удалось раздобыть отряду. Как и копья, и щиты, и лошадей.

– К наступлению ночи, – поспешно объявил Эдмунд, – с этим несчастливым числом будет покончено, поскольку двое из вас, Ахаб и Ионафан, должны будут взять лошадей на выбор, отправиться обратно, на этот раз в глубь суши, предупредить графа Танкреда, чтобы он не следовал прибрежной дорогой.

Двое названных им скривились, но никто больше не вызвался еще раз рискнуть тем, что они уже пережили.

Ахаб содрогнулся:

– О Боже, снова отправляться в эту пустыню!…

– Позвольте мне сделать это, милорд, – сказал Герт. – Возможно, я лучше объясню все франкам.

Эдмунд улыбнулся и похлопал своего оруженосца по плечу.

– Да, мне придется послать тебя. – У него не было полного доверия к азиатам. – Но я полагаю, – продолжал Эдмунд, – что настал момент, когда я как граф Аренделский и твой законный господин могу возвести в звание рыцаря своего верного подданного.