Александр Косарев - Глаз Лобенгулы

— Эй, там, на плоту, вы кто? Европеец, представьтесь! — услышал я его оклик.

— Меня зовут Алекс, — крикнул я, изобразив руками у рта подобие раструба. — Везу заболевшего родственника в Мапаи, — добавил, ткнув пальцем вниз, в носилки.

— Почему избрали столь опасное средство передвижения? — продолжал «допрос» начальник речного патруля.

— Мы плывем из Пафури, а комендант закрыл там оба парома. Родственник же мой очень плох, и нам надо торопиться.

— Кто еще плывет с вами?

— Это мои носильщики и одновременно гребцы. Я нанял их всего на два дня, — небрежно махнул я левой рукой, а правой в это время придал висящему за спиной BXPу более удобное положение.

— Оружие есть?

— Охотничий карабин, — Мунги поднял над головой оружие, предусмотрительно взятое за середину ствола.

— Разрешение имеется?

— Конечно, — ответил я и демонстративно полез во внутренний карман куртки, где у меня и впрямь лежала требуемая бумажка, но, увы, действительная только для территории ЮАР.

Пока я левой рукой вытаскивал бумагу, большой палец правой уже сдвигал флажок переводчика темпа стрельбы в положение «огонь». Мир вокруг словно замер, секунды растянулись до размеров минут. Начальник патруля взирал на меня скучно и равнодушно.

— Никого подозрительного в пути не встретили? — устало поинтересовался он, выразительным жестом давая понять, что разрешение на какой-то там старый карабин его не особо волнует.

— Утром видели нескольких человек с винтовками, — соврал я, не моргнув глазом. — Их плоскодонка стояла на берегу, а сами они что-то жарили на большом острове.

— На том, что напротив Синхале?

— Не могу сказать точно, — пожал я плечами, незаметно выдвигаясь вперед для стрельбы в упор, — поскольку никогда здесь раньше не плавал.

И тут раздался протяжный стон — это Владимир Васильевич оповещал нас таким способом о своем «выходе на сцену». Притворившись, будто вот-вот собирается испустить дух, он завалился набок и конвульсивно застучал костяшками пальцев по стоявшему поблизости котелку.

— Ладно, поехали дальше, капрал, — отпрянул от поручня полицейский. — Нам еще надо успеть заглянуть в Чиселане…

Он торопливо козырнул нам, и оглушительно заверещавший катерок пошел на разворот. Крокодилы ринулись врассыпную, а мы еще долго стояли и смотрели вслед трем счастливчикам, только что чудом избежавшим смерти.

Первым пришел в себя Мунги:

— Чего стоите, как истуканы? За весла! — Потом повернулся к Боеву и уважительно спросил: — Пить хотите, бвана Морган?

— Больше всего я хочу, — ворчливо отозвался тот, — поскорее добраться до суши. А то от ледяных взглядов этих тварей неспокойно на душе как-то.

— Вперед! — вручил мне весло Мунги. — Гребем веселее, друзья! А ты, Свистун, заводи песню — глядишь, крокодилы и отстанут.

Под приятный баритон Андузи мы двинулись дальше, мечтая лишь об одном — о спасительной тьме. И «домечтались»: она пришла, но значительно раньше положенного срока. Западный ветер неожиданно свернул на север, и нас начала догонять огромная грозовая туча величиной в полнеба.

«Если уж полезло дерьмо — навалит полное ведро, — вспомнилась слышанная где-то присказка. — Что, Саня, не хватало тебе экстрима в Москве? Бери, ешь теперь его по полной программе! Перестрелки с полицией? Пожалуйста! Битвы с гиппопотамами? Легко! Ночные марш-броски по джунглям с автоматом наперевес? Не вопрос! Регата с крокодилами? Без проблем! А уж о такой мелочи, чтобы пару дней поголодать, даже и говорить как-то неудобно…»

О чем в те минуты думали мои спутники, я не знаю, но когда с неба обрушились первые дождевые потоки, они отчего-то затянули песню, сильно схожую с поминальной. Река, доселе темно-зеленая, резко поменяла свой цвет на иссиня-черный. Почувствовав толчок, я оглянулся. Нас преследовал громадный, не менее четырех метров в длину аллигатор. Он повернул покрытую безобразными шипами голову в мою сторону, и, как мне показалось, издевательски подмигнул. И тут меня прорвало.

— Ах ты, мразь полосатая! — взревел я, перепугав своим криком спутников. — Ты мне еще и подмигивать вздумал? Да я тебя, тварь плавучая, на заготовку для окрошки сейчас пошинкую!

Небрежно, как заправский ковбой, я резанул огненной струей по наглому людоеду, получив от стрельбы прямо-таки животное удовольствие. Аллигатор выпрыгнул из воды почти на метр в высоту и, с грохотом рухнув обратно, обрушил на нас целый водопад брызг. Остальные рептилии рванули к истекающему кровью собрату, словно живые торпеды, и среди сбившихся в клубок веретенообразных ящеров началась безжалостная схватка-трапеза. Вода в реке от их тел словно вздулась, подхватила наш плотик на свои плечи, и мы заработали веслами с удвоенной энергией.

По окончании грозы мы, не сговариваясь, принялись искать убежище и вскоре весьма удачно причалили к крохотному хутору, населенному сплошь холостыми рыбаками. Немедленно развели грандиозный костер и отогрелись, после чего купили у радушных поселенцев часть их вечернего улова, нажарили рыбы и тут же съели всё до последнего малька. А потом пришла очередь сна, за который я без колебаний отдал бы сейчас любой алмаз мира. Правда, свободной хижины на хуторе не нашлось, и нас разместили в большом сарае, но в ту ночь и сарай показался нам раем. Сбившись в стайку вокруг рослого Мунги и обнявшись, словно лучшие друзья, мы уснули. Спали крепко. Даже не слышали, как налетела новая гроза, как жутко завывал ветер и стонали терзаемые его порывами вековые деревья.

Обо всем этом нам рассказали рыбаки, когда мы, придя наутро на берег реки, не обнаружили там своего многострадального плотика: видимо, его унесло ветром. Моя идея насчет покупки лодки не прошла: артельщики объяснили, что лодки здесь в дефиците. Заодно поведали, что повезут завтра рыбу в пункт засолки в Тутуане, и пообещали захватить нас с собой. Таким образом, у нас образовался совершенно свободный день. Для меня это было настолько непривычно, что я тут же напросился с рыбаками на промысел.

Поездка выдалась просто волшебная! Наша лодка, соединенная широкой сетью с другой такой же, долго барражировала по совершенно безмятежной глади реки, а мимо неспешно проплывали, навевая философские мысли, выкорчеванные ночной бурей деревья… Сказать по правде, толку от меня оказалось немного: от носилок и весел кожа с ладоней почти вся слезла, и уверенно держать я мог разве что вилку. Тем не менее на берег сошел с большущей рыбиной, напоминающей российского карпа, и радовался этой своей мирной добыче, будто пятилетний мальчишка.

А дальше состоялся роскошный обед, на котором раздувшийся от важности Омоло угощал всех жарким из подстреленной им обезьяны. И, как ни странно, мне было абсолютно всё равно, что я уплетаю мясо своего далекого предка. Словно перейдя некую невидимую границу, я ощущал себя в тот день так, как ни разу в жизни еще не ощущал. Улыбчивые полуголые люди, сидевшие со мной за выложенным широкими пальмовыми листьями столом, ничуть не чурались меня, а я так и вообще готов был расцеловать каждого из них. Возможно, причиной тому была странная на вкус настойка, которую нам всем наливали из особой, предназначенной лишь для этого напитка, деревянной рюмочки? Не знаю. Однако незнакомое доселе чувство безбрежной эйфории, дарящей потрясающее осознание реальности, сопровождало меня до самого вечера.