Шарль Монселе - Женщины-масонки

– Уехать! – задумчиво прошептала Марианна.

– В Иерских садах жизнь наша станет легкой,– продолжал Иреней.– Несколько ливров в день нам; хлеб для бедных, удовольствие получать и радость отдавать – больше ничего и не надо. При таком образе жизни вы еще сможете вылечиться, Марианна; ну а я – я приговорен, я первым покину наше убежище – так что же? Разве не с вами была моя душа? Она и пребудет с вами вечно, в этом я не сомневаюсь. Жизнь кончается на земле только для тех, кто не верит в свое бессмертие.

– О Иреней! – вскричала Марианна, покоренная этим ангельским смирением.– Если бы я была достаточно чиста, чтобы жить с вами под одной крышей, я хотела бы повергнуть всю мою гордость к вашим ногам и служить вам на коленях! Но я могу только краснеть и трепетать под вашим взглядом!

– Не надо так унижать себя.

– Вместо того, чтобы отплатить мне страданием за страдания, справедливо наказать меня за неблагодарность, вы протягиваете мне руку, вы приходите ко мне на помощь при первом моем вопле отчаяния! Но тяжесть вашей преданности, которая меня раздавила,– это и есть самое страшное наказание!

– Разве я имею право наказывать?– сказал Иреней.– Не заблуждайтесь и не приписывайте нам с вами ролей, которых мы не играем. Примите мою дружбу, как я принимаю вашу, и поедем!

– Да, да, поедем! – сказала она.– Только давайте уедем сегодня же: Париж приводит меня в ужас!

Марианна говорила это искренно: мысли о мщении исчезли, их сменили отвращение и величайший ужас. Неспособная в этот момент действовать, она предоставила Иренею подготовиться к этому добровольному изгнанию, но она хотела умереть для света, чтобы порвать всякую связь и со своим прошлым, и со своим будущим. Итак, было решено, что она уедет первой, уедет тайком; Иреней должен был присоединиться к ней несколько дней спустя. Но перед отъездом они сообща разработали план, предназначенный для распространения слухов о самоубийстве Марианны; и, как узнал читатель из предыдущей главы, эта комедия разыгралась таким образом: хозяина лодки подкупили, и в Марселе была зарегистрирована смерть Марианны в то время, как она высадилась в Иере.

Маленький городок Иер, прилепившийся к склону вечнозеленой горы, необыкновенно красив и живописен, но таким он представляется взору издали. Улицы его пустынны, бульвары молчаливы; здесь нет ни пышности Генуи, ни кокетливости Ниццы; вновь прибывший чувствует, что на сей раз он очутился в городе настоящих болезней: неизлечимой чахотки, серьезных плевритов и тяжелых ревматизмов. Площадь, находящаяся в южной части города, чистая и посыпанная песком, получила название Пальмовой площади; в центре ее возвышается гранитная пирамида, своим возникновением обязанная щедрости одного разбогатевшего портного. На этой-то площади и помещается, если можно так выразиться, «биржа больных».

Иер был именно таким местом, которое как нельзя лучше подходило для Иренея и Марианны.

Здесь у них было мало соседей, которых они могли бы опасаться. Здесь не было даже любопытных. Парень и девушка составляли всю их прислугу.

В этом полном одиночестве Марианна постаралась обо всем забыть и возродиться душою. Подспудная борьба, которую она вела против собственного сердца, представляла собой истинно героическую драму. Этими словами мы подводим итог: она попыталась полюбить Иренея. Чтобы не быть неблагодарной, она стала притворщицей. Иреней был приговорен к смерти: она стремилась усладить его последние дни этой ложью.

Но мужество часто изменяло ей.

Она не рассчитала своих сил, и сил ей не хватало.

В отчаянии она остановилась на полпути и принялась тайком прикидывать время своего освобождения.

Это был тот самый день, когда Иреней с улыбкой на губах, с радостью в душе начал нижеследующий разговор.

Они гуляли в саду, окружавшем их красивый домик. Отсюда им видно было море, усеянное белыми точками – то были паруса, и черными точками – то были острова.

Они смотрели вдаль и молчали, ибо бесконечность требует тишины.

Внезапно Иреней заговорил, как человек, долго подготавливавший вступление к беседе.

– Друг мой! Как вы считаете: мой врач – серьезный человек?

– Настолько серьезный, что я не могу видеть его без некоторого страха,– отвечала Марианна.

– Значит, вы не думаете, что он способен солгать с целью поселить сладкую надежду в душе больного?

– Конечно, нет! Напротив, он всегда казался мне чересчур жестоким в своей откровенности. В моем присутствии он десять раз открыто выражал тревогу, которую внушает ему ваше состояние. Но почему вы спрашиваете меня об этом, Иреней?

Иреней смотрел на нее с улыбкой.

– Потому что сейчас доктор подал мне надежду,– ответил он.

– Надежду? – прошептала Марианна.

– По его словам, я могу выздороветь, я буду жить!

– Это правда?

– Да, Марианна, я буду жить… А знаете, кому я буду обязан этим чудом, если оно произойдет?

– Чудесному здешнему воздуху?– пролепетала она.

– Нет.

– Вашему врачу?

– Он, разумеется, припишет эту честь себе, а мы позволим ему это сделать.

– Иреней, вы неблагодарны по отношению к нему!

– О, нет! Сегодня я могу вам признаться, что я никогда не выполнял его предписаний и никогда не пил его микстур, которые вы мне наливаете своими руками!

– Как вы легкомысленны!

– Итак, вы сами видите, что не ему обязан я своим выздоровлением.

– Значит, вы обязаны им природе.

– Нет, не природе, а вам, Марианна!

Марианна покачала головой.

– Да, вам,– продолжал Иреней,– вашему присутствию, вашей дружбе!

Марианна задумалась.

Иреней взял ее за руку.

– Вы меня не слушаете?– спросил он.

– Слушаю, Иреней, слушаю!

– Я буду жить! Жить! Жить здесь, с вами! О, это такое счастье, о котором я никогда и мечтать не мог!

Марианна продолжала хранить молчание.

Вот какие мысли пронеслись в ее мозгу, когда она осталась одна:

«Иреней будет жить, так сказал врач; врач не ошибается. Иреней будет жить, и это чудо совершила я. Кажущейся любовью я хотела озарить его закат, а вместо этого я зажгла зарю. Какой злой рок тяготеет надо мной и почему мои намерения всегда внезапно искажаются? Он будет жить; но смогу ли я по-прежнему жить вместе с ним? Не дошла ли я до предела в своем обмане? У меня нет больше ни сил, ни мужества, чтобы обманывать его и дальше. Я уеду!»

Ее решение было принято немедленно.

«Я уеду! Ах, будь проклята моя судьба! Страдать или причинять страдания – с самого детства ничего иного я не знала. Иреней дорого заплатит за минуту счастья, которым он сегодня насладился. Зачем он повстречался на моем пути? Я вернула жизнь этому человеку… большего несчастья с ним случиться не могло!»

Голова ее поникла.