Шарль Монселе - Женщины-масонки

– Ах, так вы писали в Марсель?

– Да, и одна женщина, член нашего общества, ответила мне, что она глубоко убеждена в вашей гибели. А позднее известие об этом подтвердили газеты.

– Действительно, я читала об этом,– хладнокровно заметила Марианна.

– Вы, сударыня, как будто порицаете меня за то, что я поверила в эту мрачную комедию… Но с какой же целью вы ее разыграли?

– С какой целью? Ах, с недостижимой! – со вздохом отвечала она.– Я хотела жить только ради Иренея.

– Ради Иренея!– с жестокой насмешкой повторила маркиза.

– Этот траур я ношу по Иренею.

– О Господи! Кругом несчастья!– воскликнула маркиза де Пресиньи.– Право, сударыня, вы посланница рока!

– Он-то действительно умер! – не слушая ее, продолжала Марианна; казалось, ее растрогало воспоминание об Иренее.

– Бедный мальчик!

– Страдания его были ужасны, смерть – душераздирающей; он умер так же, как и жил,– как мученик! Ах, его кровь тоже взывает о мщении!

– Мщении?– переспросила маркиза, устремив на собеседницу взгляд, исполненный тревоги.

Для этих двух женщин одного взгляда было достаточно, чтобы понять друг друга.

– Да, сударыня, о мщении,– продолжала Марианна.– Это чувство – жажда мщения – завладело мною всецело. Я ошибалась, когда думала, что смогу принести свою жизнь в жертву Иренею: моя жизнь целиком принадлежит ненависти, и именно ненависти я с сегодняшнего дня отдаюсь снова.

– Что вы хотите этим сказать?

– Маркиза, оставьте эти увертки. Вы прекрасно знаете, зачем я сюда приехала… а главное, из-за кого я приехала.

Маркиза молчала.

– Около трех лет назад,– снова заговорила Марианна,– наше общество отдало мне жизнь господина Филиппа Бейля…

– Это правда…

– И, возвращаясь в Париж, я ожидала, что он раздавлен под тяжестью вашего правосудия. Я уже хотела ходатайствовать – ходатайствовать отнюдь не о том, чтобы его помиловали, но о том, чтобы продлили его страдания. Я приезжаю в Париж, и что же я вижу? Я вижу, что он счастлив, что он осыпан почестями, что он без ума от гордости. Кто же изменил его судьбу? Ее изменила женщина, и эта женщина – вы!

– Меня извиняет то обстоятельство, что я искренно поверила в вашу гибель, сударыня,– отвечала маркиза де Пресиньи.– В статуте нашего ордена сказано: «Смерть одной из сестер, членов нашего общества, предоставляет ордену право прекратить всякое дело, предпринятое ради нее, за исключением того случая, когда ее наследница по франкмасонству потребует исполнения этого дела».

– Пусть так, но ведь я не умерла! – холодно произнесла Марианна.

– Почему же вы не предостерегли меня от ошибки, которую я могла сделать?

Марианна посмотрела на нее.

– Как знать? Быть может, я в конце концов разгневалась, узнав о том, как содействуют нашим интересам ваша мудрость и ваша осмотрительность.

– Вы позволяете себе сомневаться в моем чистосердечии?– вскинув голову, спросила маркиза.

– Я позволяю себе думать, что вы чересчур поспешно забыли о моих правах и что вы думали только о любви мадемуазель д'Энгранд, вашей племянницы.

– Поспешила я или нет, но Амелия с сегодняшнего дня – жена господина Филиппа Бейля.

– Это большое несчастье для нее,– сказала Марианна.

– Ох! – в отчаянии вскрикнула маркиза.

– Сударыня! Вы – Великий Магистр нашего Ордена; вы поклялись жертвовать ради наших интересов не только своей жизнью, своим богатством, но и своими родственными связями.

Эти слова были произнесены твердо, но спокойно.

Маркиза де Пресиньи почувствовала, что она вступает в борьбу с натурой неумолимой.

– Но чего же вы хотите?– спросила она.

– Я хочу восстановить мои права на господина Филиппа Бейля,– отвечала Марианна.

– Несмотря на брак, который сделал его членом моей семьи?

– Несмотря ни на что!

Маркиза опустила голову.

– Орден женщин-франкмасонок вынес ему приговор по моей справедливой жалобе,– продолжала Марианна.

– Я помню это; я помню также и то, что моего голоса оказалось недостаточно, чтобы опротестовать этот приговор. На этой генеральной ассамблее вы победили меня. Было ли то предчувствие, возникшее у меня в ту пору,– предчувствие, заставившее меня воспротивиться тому, что я сочла чересчур явным деспотизмом?… Не знаю. Но я думала тогда то же самое, что думаю и сегодня: цель нашей ассоциации – не столько наказывать, сколько защищать.

– Наказывать угнетателей как раз и значит защищать угнетенных!

– Но господин Бейль заставлял вас страдать вовсе не как угнетатель, а как любовник!

При этих словах глаза Марианны засверкали.

– Как любовник или не как любовник, сударыня, какое это имеет значение?– иронически спросила она.– Да ровно никакого! Он терзал меня, он грубо ворвался в мою жизнь, чтобы сломать ее!… Мне ли напоминать вам, что наше общество охраняет не только чувства, но и интересы? Чем живем мы, мы, женщины, если не сердцем? И скажите мне, сударыня, какое преступление, по-вашему, страшнее, чем разбить это сердце?

– Сударыня…

– Мои жалобы, которые и тогда были справедливы, с тех пор еще умножились. Повторяю вам, сударыня: этот человек принадлежит мне!

После длительного единоборства маркиза де Пресиньи решила, что нужно изменить тактику.

– Пусть так,– заговорила она,– но, нанося удар ему, не сразите ли вы тем же самым ударом и Амелию – дитя, которое вы не можете ненавидеть?

Марианна вздрогнула.

– Вы хотите напомнить мне, что она спасла мне жизнь, не так ли? О, я не забыла об этом! Однажды я тонула в Аркашонском заливе, и это дитя оказалось более мужественным, нежели Филипп, который сопровождал меня, более мужественным, чем эти подлые гребцы! Она вырвала меня из лап смерти, это верно; но оказала ли она мне тем самым истинную услугу? Не знаю. Но, конечно, я была бы чудовищем, если бы воспоминание о том, что она для меня сделала, изгладилось из моей памяти.

– И что же?– спросила маркиза.

– А вот что, сударыня: мне жаль вашу племянницу, но упомянутое воспоминание не помешает мне расправиться с Филиппом. Именно потому, что я питаю величайшую признательность к ней, я буду безжалостна к нему! Заявляю вам, что этот союз – союз ангела с демоном – чудовищен! Я знаю этого господина: он осквернит все чистое и прекрасное в ее душе, он одну за другой разрушит все иллюзии юной девушки и юной супруги. Этот человек не верит в любовь, он верит самое большее женщинам, которые льстят его самолюбию или служат его честолюбию. Сударыня, услуга за услугу: я избавлю Амелию от этого человека!

– Что вы говорите?– вне себя вскричала маркиза.

– Я говорю правду!

– Но это же невозможно! Вы этого не сделаете!

– Почему же не сделаю?

– Я воспротивлюсь этому! Я призову на помощь мою власть, мои привилегии!