Шарль Монселе - Женщины-масонки

Внутри же кареты были чудеса художественной резной работы: стол, который мог сколько угодно раздвигаться или же уменьшаться до размеров круглого столика на одной ножке; громадные многогранные зеркала, размещенные таким образом, чтобы пространство кареты увеличивалось до бесконечности, ибо они повторяли его отражение; картины, библиотека, где переплеты работы Ньедра или Дюрю, подобно роскошной мантии, покрывали произведения великих авторов; оружие на случай нападения; букеты жирандолей – вот что прежде всего охватывал взгляд в миниатюрной гостиной, куда господин Бланшар ввел Филиппа Бейля.

Все это, подобно цветам, оживало под дневным светом, который падал сверху и резкость которого, так же как и резкость звуков, легко можно было умерить.

Две прекрасные лошади приводили в движение этот фургон в Париже, и четыре – за его пределами; мы уже сказали, что по внешнему виду этого фургона немыслимо было догадаться о чудесах, заключенных внутри него, и прохожие думали, что это был ярмарочный дилижанс, а еще чаще – что это экипаж Газовой компании.

Господин Бланшар только привнес в нашу цивилизацию нравы арабов-кочевников с той лишь разницей, что простой шатер конической формы он заменил квадратным и к тому же великолепным.

Все это он попытался объяснить Филиппу, едва они уселись на восхитительные мягкие кресла со сплошной обивкой.

– Откровенно говоря, господин Бейль, для холостяка или для вдовца, другими словами – для человека которого ничто не удерживает и не зовет жить на одном месте, нет ничего более тиранического, чем оставаться на этом месте; не так ли? Не лучше ли поступать так, как поступаю я, то есть жить повсюду?

– По правде говоря: господин Бланшар, я еще не вполне постиг преимущества вашей системы. Сколь бы удобным, сколь бы элегантным ни был ваш вместительный экипаж, мне все же представляется, что ему всегда предпочтут красивый дом солидных размеров.

– Кто предпочтет? Рутинеры, люди, которых приводит в ужас любой прогресс, любое улучшение. Жить в доме значит приноровиться к самым серьезным помехам, к самой длительной скуке, а постепенно и к совершенно невыносимым мучениям. Не подумайте, что я преувеличиваю. Приведу пример: я выхожу из Клуба, и вот я вынужден идти или приказать отвезти меня в «мой дом». Но если даже он поблизости от Клуба, я теряю десять – пятнадцать минут, пребывая в дурацкой бездеятельности. Придет ли мне фантазия отправиться в Булонский лес или еще дальше, в открытое поле, я вынужден заниматься скучнейшими подсчетами и соображениями, чтобы вернуться домой засветло… Что вы сказали?

Филипп не сказал ни слова; он хохотал.

– Мой дом, мой дом! И ведь говорят, будто есть люди, испытывающие невыразимую радость, когда они произносят эти слова! А лучше бы они сказали «моя тюрьма»! Человек, у которого есть свой дом, уподобляется господину Вотуру [77] Господин Вотур – тип, выведенный французским водевилистом Марком-Антуаном Дезогье; имя Вотура стало нарицательным для обозначения алчного собственника. : он не может ни жить, ни дышать за его стенами; малейшие его желания подчиняются этой каменной громаде, которая его поджидает, которая его требует; он и хотел бы отправиться в путешествие, но что же будет с нею? Это не у вас есть дом – это у дома есть вы!

– Это напоминает собаку Бомарше,– заметил Филипп.

– И вот я рассудил за благо избавиться от этих смехотворных терзаний. Вместо того, чтобы по обязанности каждый вечер возвращаться к своим пенатам, я сделал так, что мои пенаты следуют за мной всюду, куда бы я ни отправился.

– Да; вы точь-в-точь улитка в своем домике.

– Чего мне здесь не хватает? Вот моя гостиная, а вот здесь моя спальня.

Господин Бланшар толкнул дверь, за которой открылась взору увешанная коврами, подбитая ватой, обшитая бахромой пещера; некое царство покоя, о существовании которого никто никогда и не мечтал и который зовется блаженным сном.

– У моего слуги гамак в прихожей,– продолжал господин Бланшар.– Мы останавливаемся там, где мне захочется. Летом я часто видел рассвет на равнине Сен-Дени.

– Это восхитительно!

– А какое счастье знать, что тебе не придется терпеть никакого неприятного соседства, не слышать по утрам никакого шума, никаких криков, мяуканья, барабанов, которые каждое утро приветствуют в Париже зарю! А кроме того, существует ли для человека, у которого есть дом, что-нибудь однообразнее и глупее, чем ежедневное пробуждение напротив все той же стены, все того же двора, все того же сада? Это может повергнуть в уныние! А я бесконечно меняю окрестный пейзаж!

– Но все это не объясняет анонса, висящего снаружи… вашего особняка.

– Какого анонса?

– «Сегодня спектакля нет».

– А между тем это ясно как день! Я без труда пришел к выводу, что форма и размеры моего жилища могут вовлечь меня в различные недоразумения, повторения коих подчас могли бы мне и докучать. А благодаря этому анонсу в местах, где я останавливаюсь, меня принимают то за зубного врача, то за торговца карандашами, то, наконец, за фокусника.

Филипп не смог удержаться от смеха.

– Именно для того, чтобы избежать сборищ и расспросов, я и приказал моему камердинеру прикрепить к стенке кареты этот бессменный анонс: «Сегодня спектакля нет». Этот анонс избавляет меня от любопытных или, по крайней мере, дает мне отсрочку. А это все, что мне нужно.

– Браво, господин Бланшар! У вас есть ответ на любой вопрос,– вставая, сказал Филипп.

– Куда же вы?

– Мне пора: Амелия будет волноваться, что меня так долго нет.

– Так вот в чем дело!… Садитесь, господин Бейль.

– Но…

– Садитесь, садитесь, прошу вас!

Господин Бланшар нажал кнопку звонка.

Появился слуга.

– Запрягайте! – приказал господин Бланшар.

И, повернувшись к Филиппу, прибавил:

– Я доставлю вас до самого дома.

– Вы слишком добры! Быть может, я мешаю вашим планам?

– О, нет! Я пообедаю где-нибудь близ Бульваров, а потом вернусь, чтобы переодеться.

– Куда вы вернетесь?

– Сюда… Ах, верно! Я ведь не показал вам мою туалетную комнату!

– А потом, господин Бланшар?

– А потом съезжу на часок в Итальянскую оперу – возможно, там я встречусь с Гедеоновым.

– И ваш… дом… станет в очередь вместе с другими каретами?

– Разумеется!

– А выйдя из театра, вы ляжете на свое мягкое ложе.

– Как правило, так и бывает, но сегодня у меня прием.

– У вас бывают приемы?

– Да.

– Где же?

– Да здесь же, черт побери! Опять-таки здесь! Я хочу привезти сюда нескольких человек, которым назначил встречу у моего домашнего очага. Мы попьем здесь чайку… О, это будет скромная вечеринка, без всяких церемоний. Если вы соблаговолите быть одним из гостей…