Пип Воэн-Хьюз - Реликвии тамплиеров

Она была прохладная, но не холодная на ощупь — тоненькая рука, меньше, чем моя. И очень изящная, почти как у моей матери, вдруг подумалось мне. Она словно высовывалась из богато изукрашенного рукава, служившего ей основанием. Руку святой, видимо, отрубили в трех или четырех дюймах выше запястья. Я с уважением и почтением держал эту реликвию. Хотя я слышал о святой Евфимии, римлянке из Бейлстера, которую солдаты Диоклетиана [9] Диоклетиан, Гай Аурелий Валерий (215–313) — римский император в 285–305 гг., один из наиболее яростных гонителей ранних христиан. порубили на мелкие куски, и знал, что целительную силу ее мощей весьма почитали деревенские старухи, но никогда особенно о ней не думал. Моим любимым святым всегда был святой Христофор, его образок носил мой отец; именно его я всегда воображал шагающим по нашим пустошам, несущим на спине Спасителя через протоки и топи. Святая Евфимия жила и погибла в Бейлстере, и ее культ процветал в этом городе, который я не любил и отнюдь не желал в нем оставаться. Тем не менее, держа в руках эту реликвию, когда лишь тонкий золотой футляр отделял мою плоть от плоти давно умершей женщины, я ощущал, как ее сила и власть тонкими уколами пробиваются сквозь металл. Я закрыл глаза и вознес ей молитву, потом еще раз, и перед мысленным взором мне вдруг предстала моя мать. Странным образом успокоенный и ободренный, я повернул обратно и наткнулся на человека с искаженным негодованием лицом.

— Что ты натворил?! — спросил он сдавленным голосом. — Как ты посмел… как посмел?!

Я был в ужасе. Дьякон, к тому же весьма молодой, должно быть, находился в ризнице и слышал наш с сэром Хьюгом разговор. А я был так увлечен, что и не заметил, как он тихонько подобрался ко мне сзади. Он, видимо, решил, что я обычный вор и самый распоследний из безбожников и святотатцев.

— Я исполняю приказание епископа, — запинаясь, ответил я.

— Епископа? Что у тебя общего с епископом, мальчик?! — Если раньше дьякон выглядел просто шокированным, то теперь он явно разъярился.

— Я пришел сюда с сэром Хьюгом де Кервези, дворецким его преосвященства. Он просил меня принести ему ковчежец с десницей святой Евфимии. Она нужна епископу.

— Нет тут никакого дворецкого! — заявил дьякон. Да и я, посмотрев поверх его плеча, никого не увидел. Видимо, сэр Хьюг присел где-то на лавку.

— Он не хотел сам подходить к алтарю, хотя имеет разрешение, — в отчаянии стал объяснять я. — Епископу нужна эта рука. А я — Петрок из Онфорда, приехал сюда из Бакфеста в Девоне и теперь учусь здесь, в соборной школе. Пожалуйста, — продолжал я, чувствуя, что сейчас заплачу как несчастный ребенок, — я вовсе не хотел ничего плохого. Сэр Хьюг может за меня поручиться.

— Будь он проклят, этот сэр Хьюг! — рявкнул дьякон. — Давай сюда руку!

— Пожалуйста, сэр, это чистая правда!

— Давай сюда руку, а я сейчас кликну стражу. Тебе бы не следовало примешивать епископа к своим лживым выдумкам, мальчик! И ты понесешь заслуженную кару за то, что натворил!

Я уже собирался отдать ему реликвию, когда заметил, как в глубине нефа что-то блеснуло. И вот, пожалуйста, перед нами предстал сэр Хьюг. Стоит, опершись о крестную перегородку.

— Давай, Петрок! Епископ ждет нас, — позвал он.

Я с торжеством посмотрел на дьякона.

— Вот и сэр Хьюг!

Но тот лишь яростно уставился на меня в ответ. Потом все же произнес:

— Я вижу лишь соучастника преступления. К тому же наглого. Пошли со мной, — вдруг скомандовал он, ухватил меня за капюшон и потащил по проходу.

Мы уже преодолели половину пространства между престолом и перегородкой, когда он вдруг ослабил свою хватку и остановился. Потом обернулся ко мне, и выражение его лица изменилось. Ярость исчезла, сменившись явным сомнением.

— Это ведь сэр Хьюг де Кервези, — сказал он мне.

— Я знаю, — кивнул я. — Спросите у него, пожалуйста, и сами увидите, что я говорю правду.

Дьякон, топая по изразцовому полу, направился к перегородке. Я пошел следом. Он был довольно высок ростом и, наверное, лет на десять старше меня. Теперь, когда он немного успокоился, я заметил, что лицо у него вообще-то доброе, хотя и очень усталое. Ну конечно, долгие часы, проведенные в холодном помещении, решил я, да и кто знает, с какими демонами он сражался в своих молитвах. Я уже не чувствовал к нему такой враждебности.

Сэр Хьюг ждал нас. На губах его играла несколько натянутая улыбка. После блеска и роскоши алтаря зеленый дамаст его платья смотрелся обычной дерюгой, но лицо светилось почти таким же благородством — и было столь же невозмутимым, — как лики каменных изваяний, что со всех сторон взирали на нас. Глаза его не мигая следили, как мы приближаемся, дьякон и я.

— Мастер дьякон, — надменно сказал он, полностью меня игнорируя, — вы ведь знаете, кто я, не так ли?

— Да, милорд, — отвечал тот. Теперь настал его черед запинаться. — Я обнаружил этого мальчика, когда он брал нечто с алтаря, и решил, что поймал вора. Теперь вижу — он сказал правду, и сожалею, что плохо о нем подумал.

— Ладно, не важно, — заметил сэр Хьюг и вдруг одарил нас широкой белозубой улыбкой. — Имею честь говорить с Жаном де Нуанто, верно? Ваш дядя сражался при Хаттине [10] Битва при Хаттине (иначе называется битвой при Тивериадском озере) произошла в 1187 г.; в ней крестоносцы были наголову разгромлены мусульманами под командованием египетского султана Салах-ад-Дина (Саладина). , не так ли?

— Да, милорд. Точно так. Я просто поражен, что вам известно мое семейство.

— Брат Жан, помните, что я приближенный епископа. А наш юный друг Петрок вас чем-то оскорбил?

— Что вы, милорд, никоим образом, — отвечал дьякон, кладя мне руку на плечо. — Хотя, боюсь, я напугал его. Но конечно же, я и не собирался вмешиваться в дела епископа.

Сэр Хьюг рассмеялся:

— Все пугают бедного Петрока — такая уж, видно, его судьба. Но он, конечно, простит вас. А кроме того, его участь вот-вот должна перемениться.

Пока они обменивались репликами, я стоял между ними, все еще сжимая в руках золотой ковчежец. И радовался, поскольку Жан, дьякон, более или менее извинился передо мной за то, что напугал до полусмерти, а поскольку он казался мне теперь приятным человеком, я был вполне готов простить его, хотя и предпочел бы, чтобы сэр Хьюг не делал этого за меня. И что это он имел в виду, говоря о перемене моей судьбы?

Теперь рыцарь и дьякон свободно беседовали. Сэр Хьюг задавал вопросы о службах в соборе, Жан де Нуанто с готовностью отвечал. Потом сэр Хьюг вроде как снова обратил внимание на меня.

— Мы же задерживаем вас, а ведь епископ ждет! — воскликнул он и спросил дьякона: — Вы не проводите нас до дверей?

— С радостью, — ответил тот и, помолчав, осведомился со смущенной улыбкой: — Это, конечно, совершенно не мое дело, но такая уж у меня проклятая любопытная натура. Не скажете ли, для чего епископу понадобилась рука святой Евфимии? Мне, вероятно, придется объяснять ректору, куда она подевалась.