Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

— Когда одна, — хмыкнула мистрис Доусон, спускаясь вниз, — и есть не хочется. Ну, холодный ростбиф в кладовой лежит, за пивом я в деревню сходила, с утра, пообедаю, а потом на кладбище, приберусь. Бедненькая миссис Юджиния, тридцати еще не было, как умерла.

Хоть бы мистер Дэниел быстрее вернулся, дочка-то без отца скучает».

Женщина поправила массивные серебряные подсвечники на столе черного дерева, в передней, и настороженно замерла.

— Вроде стучат, в ворота, — сказала она себе. «И собака лает. Из деревни, пришли, что ли, лошадей чистить? Так с утра уже были, и прогуляли их тоже».

Мистрис Доусон покрепче завязала ленты чепца, и, вздохнув, пошла по серым булыжникам двора к ограде усадьбы.

Она посмотрела в прорезь и ахнула: «Господи, да не может быть!»

— Открывайте, мистрис Доусон, — раздался веселый, знакомый, голос, и смуглая, высокая, темноволосая женщина, наклонившись, поцеловала ее в щеку.

— Мисс Полли, — всхлипнула экономка, — то есть, леди Говард, простите, пожалуйста…

— Мисс Полли, — женщина все обнимала мистрис Доусон. «Господи, как я рада, как рада, наконец-то мы дома!»

— Миссис Марта мне сказал, что его светлость граф Ноттингем погиб, — экономка вытирала слезы, — там, в Новом Свете.

— Да, — Полли прижалась мягкой щекой к ее щеке, — уже три года как вдовею, мистрис Доусон.

А Мэри приехала?

— Не было ее, — покачала головой женщина. «Мисс Полли, а мистер Питер — с ним все хорошо? И мистер Дэниел? — озабоченно добавила она.

— Брат мой в Плимуте задержался, по делам, — ответила Полли, но с ним все в порядке. «А Дэниел отправился Беллу искать, дочку сэра Стивена, к осени он вернуться должен. А что такое? — она на мгновение отстранилась.

Мистрис Доусон тяжело вздохнула и перекрестилась. «Жена его, миссис Юджиния, как раз после Пасхи умерла. Дочку сиротой оставила».

— Господи, — Полли тоже перекрестилась, — Дэниел так скучал по ним, рассказывал, какая жена у него хорошая. Здесь похоронили? — спросила она, глядя на серый шпиль церкви, что виднелся на холме.

— Да, — ответила экономка, — рядом с миссис Тео, мистером Питером, и…, - она замялась, глядя на Полли.

— Мамой моей, — тихо продолжила женщина. «Я знаю, мистрис Доусон, рассказали мне там, — угол темно-красных, пухлых губ чуть дернулся, — в Новом Свете».

Экономка взяла ее за руку и только хотела что-то сказать, как Александр высунул из кареты растрепанную голову, и спросил, зевая: «Что, уже Лондон?»

— Мейденхед, — рассмеялась Полли. «А это мой сын, мистрис Доусон, — мальчик выпрыгнул из кареты, изящно поклонившись, — Александр Филипп Говард, граф Ноттингем».

Экономка ахнула. «Мисс Полли, а у меня и молока нет, для ребенка. Все же к мистеру Джованни уехали, в усадьбу, это тут, рядом, выше по реке. Ну, — она опять замялась…

— К отцу моему, — решительно сказала женщина. «Тогда вы распорядитесь, мистрис Доусон, чтобы карету разгружали, тот сундук, что поменьше — заприте его где-нибудь, а мы с Александром на кладбище сходим пока. Женские седла есть у нас?

— А как же, — рассмеялась мистрис Доусон. «И платья все ваши, — она посмотрела на женщину, — в кладовой лежат, вы же, мисс Полли, какой были на венчании, такой и остались. А для его светлости графа я тоже что-нибудь найду, мистера Уильяма одежду».

— Просто — Александр, — попросил мальчик, и почесав собаку за ухом, спросил: «А Цезаря можно покормить? Он хороший, мистрис Доусон, добрый. Мы его из Нового Света привезли».

— Костей тебе дам, — строго сказала мистрис Доусон собаке. Тот посмотрел на нее желтыми, умными глазами и, подойдя, потерся головой о руку женщины.

— Ну идите, — сказала мистрис Доусон. «Я тут за всем присмотрю». Полли уже взяла за руку Александра, как экономка вдруг спросила: «Мисс Полли, а как же это? Мистер Николас погиб, а что с мистером Майклом, жив он?»

— Тоже умер, — вздохнула Полли, и, не оборачиваясь, пошла по узкой дороге, среди зеленеющих полей — к кладбищу.

— Господи, — подумала мистрис Доусон, — оба умерли. И детей не оставили. Кто ж знал, кто ж знал, что так случится. Потом схожу в церковь, помолюсь за них.

— Так, — выпрямив спину, сказала она вознице, — разгружай тут все, и в дом заноси, я покажу — куда. И сапогами своими по коврам не ходи, я только все убрала.

Цезарь гавкнул и, осторожно взяв ее зубами за подол, потянул к дому.

— Ну пошли, — сказала мистрис Доусон, оценивающе глядя на пса. «Тебя же в Оксфордшир, наверное, увезут, а жаль — адмирал-то, как в отставку вышел, все думает собаку купить — на уток охотиться. Сможешь, на уток-то? — она погладила Цезаря по спине, и тот затрусил вслед за ней к дому.

— Мама, — тихо сказала Полли, опускаясь на колени перед простым, серым камнем.

«Здравствуй, мамочка. Вот, я и пришла. И внук твой тут, рядом, Александр его зовут. А братьев моих нет больше, ты прости, милая, — она тяжело вздохнула и, приняв от сына букет полевых цветов, положила его на камень.

— Леди Мэри Кроу, — прочел Александр. «Получается, она была женой сэра Стивена, а любила другого человека, мама? — мальчик поднял серые глаза.

Полли потрогала простой, медный крестик на смуглой шее и, помолчав, ответила:

— Да, сыночек. Так бывает. Видишь, а твоя бабушка, миссис Марта, выкормила меня своей грудью, вместе с тетей Мэри, воспитывала, учила, замуж выдала, так что, — она привлекла к себе сына, — она тоже моя мама. А вот мой отчим, — женщина нежно погладила соседний камень, — отец дяди Питера. Он был добрый человек, очень добрый, и нас всех, детей, любил одинаково.

Александр посмотрел на цветы, и вдруг сказал: «Мама, я, когда вырасту, вернусь в Порт-Рояль, и привезу тело папы. Там же, в Оксфордшире, у нас тоже семейное кладбище есть, да?»

— Конечно, — ответила Полли, поднимаясь, погладив белый крест, под которым лежала Тео.

«Там дедушка твой, граф Филип, и бабушка, леди Кэтрин, и старший брат папы, граф Александр, тебя в честь него назвали. Съездишь, и заберешь, конечно, пусть папа там лежит, вместе со всеми, как положено».

Александр вскинул голову, и, посмотрев на высокое, голубое небо, вздохнув запах нагретых солнцем полей, сказал: «Мне так нравится в Англии, мамочка, так нравится».

Полли посмотрела на открытую дверь церкви и тихо проговорила: «Ты подожди меня тут, сыночек, я помолюсь, и пойдем в усадьбу».

Сын кивнул и она, не оборачиваясь, зашла в прохладный, беленый зал. Над алтарем висело распятие темного дерева, и Полли, сжав руки, опустив укрытую чепцом голову, еле слышно сказала:

— Фрэнсис, милый, если ты слышишь меня — прости, пожалуйста. Прости меня. И, Господи, упокой душу доченьки моей. Ведь была же у нее душа, Господи, я знаю. Пусть она тоже меня простит. И дай приют Николасу и Майклу, братьям моим, — она, не глядя, опустилась на ближайшую скамью, и застыла, шепча что-то, не стирая слез с лица.