Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

Он спешились и Дэниел, привязывая лошадей к серой каменной изгороди, сказал: «Ты иди, калитка открыта».

Белла посмотрела на огромный дуб и шепнула: «Сколько же ему лет?»

— Он тут, наверное, еще во времена Вильгельма Завоевателя стоял, — рассмеялся брат у нее за спиной. Девушка увидела большой, красивый крест белого мрамора и вдруг повернулась:

«Дэниел!»

Он стоял, не отрывая взгляда от креста поменьше. «Белла, — проговорил мужчина, — нет, нет, я не верю, этого не может быть…

— Юджиния Вулф, возлюбленная жена Дэниела, мать Тео, — одними губами сказал брат.

«Господи, нет мне прощения». Он, не глядя на девушку, подошел к могиле, и, встав на колени, погладил крест.

— Девочка моя, — услышала Белла его тихий голос, — милая моя, ну как же мы теперь? Как мы без тебя проживем? Зачем, Господи, почему так?

— Я сейчас, — решительно сказала сестра, — сейчас, Дэниел. Сейчас вернусь.

Она выбежала на тропинку, и бросилась к открытым воротам усадьбы.

— Очень, очень вкусно, — улыбнулся адмирал. «Ты, внучка, большая молодец».

Энни покраснела и Мэри, взяв ее за руку, заметила: «А скоро нас ждет целый обед, который Энни тоже сама приготовит!».

— Я тогда после завтрака уток в кладовой повешу, — сказала ей мистрис Доусон, — это вы всех набили, миссис Мэри?

— Большую часть, — рассмеялся Питер и наклонил голову: «Стучит кто-то. Не вставайте, мистрис Доусон, я сам открою».

Он вытер руки салфеткой, и, по дороге поцеловав жену куда-то в затылок, прошел в переднюю. Тяжелая дверь заскрипела, и высокий, темноволосый подросток, что стоял на пороге, тяжело дыша, громко сказал: «Здравствуйте, я Белла Кроу, дочь сэра Стивена Кроу.

Дэниел сейчас на кладбище…

— Папа! — раздался отчаянный крик из столовой и маленькая, белокурая девочка, в одном домашнем платье, проскользнув между ними, выбежав во двор, рванулась к видневшемуся на холме шпилю церкви.

В окнах лондонского дома было видно яркое, синее, совсем не осеннее небо. Марфа спустилась вниз по дубовой лестнице и сказала зятю, что ждал с внуками в передней: «Вот, сейчас уже, идет Юджиния».

Женщина поправила кружевной чепец на изящной голове Марты и улыбнулась: «Видишь, как — теперь и ты крестной матерью стала».

Дэниел поднял глаза и застыл — жена стояла наверху, в шелковом, золотистом платье, держа на руках кружевной сверток.

— Спит, — благоговейно сказала Эухения, передавая дочь дедушке. Волк принял ее на руки и улыбнулся: «Красавица. Ну, пойдем, милая Тео, окрестим тебя».

Дэниел задержался на мгновение, и, наклонившись, коснувшись губами мягкой, белокурой пряди на виске, шепнул: «Я так тебя люблю, что даже сказать не могу».

Она вдруг привстала на цыпочки, и, тихо сказала: «Я так счастлива, Дэниел, так счастлива, спасибо тебе».

— Ну давайте, — велела Марфа, — а мы пока с Юджинией и мистрис Доусон на стол накрывать начнем.

Во дворе усадьбы Волк посмотрел на сына, и вдруг улыбнулся: «Сорока еще нет, а уже дедушкой стал».

— Папа, — Дэниел почувствовал, что краснеет.

— Ну что ты, — мягко сказал отец, бережно покачивая младенца, — это же счастье какое.

Пойдем, не дай Господь, простудится еще маленькая, все же осень на дворе.

— Любовь моя, — горько сказал Дэниел, так и не поднимаясь с колен, — прости меня, прости, пожалуйста, если сможешь, прости.

Тео прошмыгнула в калитку и сразу увидела человека, что нежно гладил крест матушки. Она почти и не помнила его, — только улыбку, красивые, голубовато-зеленые глаза, и то, как он утром говорил, беря ее на руки: «Пойдем, мышка, спустимся к завтраку, а мама пусть еще поспит». «Когда маму забирали ангелы, — вдруг подумала Тео, — она же мне сказала: «Папа тебя очень любит, и обязательно вернется. Это он, я знаю».

Девочка глубоко вздохнула, и, чуть поежившись от ветра с реки, звонко сказала: «Папа!»

— Там же холодно…, - пробормотал Питер. «Вы, ты…, ты заходи, Белла, пожалуйста. Меня зовут Питер Кроу, я твой дядя».

— У Дэниела плащ теплый, — сказала девушка и протянула изящную, но сильную руку. «Он о тебе рассказывал, ну Дэниел. Пусть он пока с дочкой побудет, сам, ладно? Не надо к ним туда ходить».

Она прошла в переднюю, а Питер подумал: «Господи, шпага, кинжал и два пистолета. Даже Мэри столько оружия одновременно не носит. И высокая она какая, ну да понятно — в кого.

Выше Мирьям, наверное. Сколько же ей лет. Пятнадцать в декабре было, точно. Совсем ребенок еще».

Белла окинула взглядом персидские ковры, кедровые, резные сундуки вдоль стен, изящные комоды итальянской работы, и, услышала низкий, обеспокоенный, мужской голос: «Питер, что там? Тео только услышала «Дэниел», и сразу убежала — ее не остановить было».

— А вы, — сказала Белла, подняв голову, — мой дедушка, адмирал де ла Марк. Вы дружили с моим отцом. А еще вы — глава морских гезов, мне капитан Питер Хейн рассказывал, я у него юнгой плавала. Я Белла Кроу, на морях меня Вороненком звали.

Виллем посмотрел на высокого, изящного подростка в темных бриджах, высоких сапогах, коротко стриженого, и вместо ответа, ласково сняв с нее плащ, сказал: «Добро пожаловать домой, Вороненок».

Белла прошла в столовую первой и протянула руку поднявшемуся ей навстречу, невысокому, белокурому мужчине: «Вы моя тетя, миссис Мэри Кроу. Я — Белла, дочь вашей сестры, Тео».

— Миссис Мэри Гудзон, — улыбаясь, поправила ее женщина. «Я замужем за капитаном Генри Гудзоном, он в северных морях ходил, вряд ли ты о нем слышала. А это твоя кузина, моя дочь, Энни — светловолосая девочка в простом, сером платье, крепко пожала руку Белле, и сказала: «Рада знакомству!»

— Моя жена, твоя тетя, Рэйчел, — Питер подтолкнул племянницу к столу и сказал: «Ты садись, мы только начали завтракать. А это наша домоправительница, мистрис Доусон, и акушерка, миссис Стэнли..

— Мне рожать скоро, — покраснев, сказала Рэйчел.

— Tú eres de España? — поинтересовалась Белла, устраиваясь за столом. «Хотя нет, слышу, из Нового Света».

— Yo soy de México, — радостно ответила Рэйчел. «Has estado en México?»

— En tres meses yo estaba cantando en una taberna en el puerto de Veracruz, — безмятежно отозвалась Белла, принимаясь за бекон и жареный хлеб.

— Тут не все знают испанский — со значением сказал Питер.

— Ой, простите, — Белла обвела глазами стол: «Я сказала, что три месяца пела в таверне, в Веракрусе, за стол и кров. Мне тогда девять лет было. А потом меня юнгой взяли, — она улыбнулась и мистрис Доусон, налив девушке сидра, проговорила: «Миссис Стэнли, как вам кажется, наверное, надо горшок с очага снимать?»

— Да, да, — торопливо поднялась акушерка, — пойдемте, помогу вам, он тяжелый.

— Что за горшок? — недоуменно пробормотала Энни и тут же спросила у кузины: «А куда ты плавала?»

— Вокруг Южной Америки, — Белла стала загибать пальцы, — в Африку, в Занзибар — меня там туземцы стрелой ранили, в Карибском море, и еще мы с Дэниелом и капитаном Энрикесом были на тех островах, где моя сестричка маленькая похоронена. Это далеко на юге.