Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

— Твоя матушка, — Степа потянулся и поцеловал его в щеку, — будет рада. Мне кажется, ей — юноша кивнул на портрет, — понравится.

— Когда вернемся из Флоренции, — Франсуа вздохнул и положил голову ему на плечо, — можно будет поехать ко мне в имение. Там совсем просто, я же тебе говорил, это у моего старшего брата — много земли, ну, да у него дети. А у меня — домик над Сеной, и яблоневые сады вокруг. Там хорошо, очень тихо, и можно кататься на лодке.

— Я тебя люблю, — вдруг сказал Степа, гладя его по щеке, целуя высокий, белый лоб. «Так странно — он рассмеялся, — я совсем не думал, что так быстро кого-то встречу, кого-то с кем не хочется расставаться. А ты еще ревновал».

— Ну конечно, — Франсуа нашел его руку и поднес к своей щеке, — ты же мне говорил, у тебя никого еще не было, и у меня — он вдруг покраснел, — тоже. А ты так много знал, вот я и удивился…

— Это письмо, — Степа рассмеялся, и стал целовать юношу, — медленно, ласково. «Я же тебе давал его читать — там десять листов, чуть ли не целое руководство. Спасибо моему, — он помедлил, — родственнику.

— Очень красивый язык, — вздохнул Франсуа. «Я-то в этом разбираюсь, я каждый день в архиве сижу. Так мой дед писал, и вообще — старики, которые при короле Генрихе жили, еще в том веке. Это сейчас мы все торопимся, а тогда — обстоятельно писали, медленно».

— Я тоже люблю, — Степан обнял юношу, — все делать обстоятельно. Ну, да ты уже знаешь, — он застонал и, прижавшись губами к его шее, попросил: «Еще, еще, пожалуйста!»

— Сколько угодно, — Франсуа откинул покрывало и рассмеялся. «Я смотрю, ты уже совсем проснулся».

— Да, — томно протянул Степа, гладя черные, мягкие кудри. «Да, милый, господи, как хорошо…»

Потом, задыхаясь, целуя его нежную спину, он сказал: «Во Флоренции…, надо найти кровать покрепче, а то мы эту доломали уже, счастье мое».

— Еще стол остался, — услышал он смешливый голос, и, закрыв глаза, приникнув к его уху, шепнул: «Я тебя люблю!»

— А теперь — спать, — Франсуа умостился у него под боком и, зевая, сказал: «Я сегодня, как пойду из библиотеки, загляну на рынок, научу тебя готовить курицу по-нормандски, сидр у нас есть».

— Угу, — Степа прижал его к себе. «А я за сыром зайду, в ту лавку, которую ты мне показал».

Он поцеловал карие глаза, и вдруг, бросив взгляд на часы, что стояли на мраморной, заваленной чертежами каминной полке, застыл: «Молле меня убьет, я через четверть часа должен быть на стройке! Черт, черт!»

— Бегом, — велел Франсуа, бросая ему рубашку.

Степа мгновенно оделся, и, плеснув в лицо ледяной водой, выбежав из умывальной, ринулся к столу. «Да где же они!»

— Вот, — Франсуа вручил ему свернутые чертежи и сунул в руку булочку. «По дороге съешь».

— Я тебя люблю, — Степа быстро поцеловал его в губы, и, пробежав через неприбранную, большую студию, быстро спустился по узкой лестнице на улицу.

Франсуа высунулся из окна, и, оглянувшись, послав ему воздушный поцелуй, улыбнулся: «Я тебя тоже!»

Степа помахал ему рукой и ринулся к Новому мосту, над которым уже сияло теплое майское солнце.

Месье Клод Молле — невысокий, с заметной сединой, коренастый, с загорелым уже в мае лицом, наклонился над чертежами будущего сада, и, потерев острый нос, сварливо спросил:

«А вот тут — ты, что собираешься сажать?»

— Розы, — с готовностью ответил Степа и распахнув альбом, показал ему рисунок акварелью.

«Вот, месье Молле, как это все будет выглядеть, ну, когда они зацветут».

Молле посмотрел на тонкое переплетение белого и красного и подумал: «Господи, вот уж верно — если человек талантлив, — то во всем. Ну да отец его — такой же».

— Ну, молодец, — усмехнулся он и велел, указав на складной стол: «А теперь садись и рассчитывай — сколько нам для этой клумбы понадобится цветов. Не забудь прибавить возможные потери, ну, как я учил тебя». Молле перелистал альбом и улыбнулся: «А это еще что такое?»

Юноша жарко покраснел: «Простите, это не по саду. Помните, вы мне акварели господина Дюрера показывали, ну вот, я и скопировал, по памяти. Заяц очень красивый, — добавил он.

— Да, — тихо сказал Молле, разглядывая коричневую шерсть и длинные уши животного.

«Очень хорошо у тебя получилось. Ты, когда во Флоренции будешь, не забудь сходить в сады Боболи, я тебе записку дам, тебя пропустят. Зарисуй там все, непременно. Хоть они по старой моде сделаны, но все равно — тебе полезно будет».

— Конечно, месье Молле, — Степа потянулся за тетрадью с расчетами и тут же встал — в шатер вошел отец.

— Месье Молле, — Федор чуть поклонился, — я у вас заберу сына, буквально на несколько мгновений. Он улыбнулся и, подтолкнув Степу к выходу, шепнул ему: «Вот видишь, не зря я с тобой математикой занимался, хоть и розы — но все равно считаешь».

Он вышли в теплое сияние солнца, и Федор, взглянув в сторону котлована, сказал: «Сегодня после обеда уже сваи начнем вбивать. Ты вот что — собирайтесь там с Франсуа, я карету на следующую неделю заказал, вы же не верхами поедете?»

Сын только закатил лазоревые глаза и Федор усмехнулся: «Ну да, ну да. Ни почитать, ни порисовать. Мать за вами присмотрит — как вы там обустроились, и дальше отправится — в Венецию. А список чертежей, кои де Броссе нужны — вот он, — отец вытащил из кармана камзола свернутый лист бумаги.

— Я из Польши, — он подмигнул сыну, — прямо в Венецию, так что уже в Италии увидимся.

Чертежи эти можешь с гонцом послать, а сам в Рим потом езжай, — Федор погладил рыжую бороду, — де Броссе тебе даст письмо к синьору Мадерна, тому, что собор святого Петра достраивал. Поучишься у него.

— Батюшка! — Степа открыл рот. «Спасибо вам!»

— Спасибо скажешь, — Федор поцеловал мягкие волосы на затылке юноши, — как тут все, — он обвел рукой огромный, заставленный шатрами участок, — в зелени купаться будет, а посреди — дворец стоять. Все, иди, считай свои цветочки, это тебе — Федор посмотрел на свои испачканные грязью руки, — не водокачку чинить.

Степа улыбнулся, И, на мгновение, прижавшись головой куда-то к локтю отца — забежал обратно в шатер.

— Ну, вот мы и тут, — Марфа забрала у племянницы девочку, и, покачав ее, сказала: «Ты не бойся, иди к портнихе, Эстер у нас сытая, долго спать будет. Тут же и встретимся Мирьям взглянула на огромное, заставленное шатрами поле, и, про себя вздохнув, подумала: «Завтра с утра, да. Всего пару часов, молока я Хосе оставлю, он Эстер покормит.

Господи, что же я делаю? Но я не могу, не могу, хотя бы один только раз…

— Мама, — Авраам поднял черноволосую, кудрявую голову, — пойдем с нами, там машины!

— В следующий раз, милый, — улыбнулась Мирьям, и, помахав им рукой, быстрым шагом направилась к Сене. Завернув за угол какого-то дома, она подозвала босоногого мальчишку, что играл в камушки на мостовой, и сказала: «Беги на стройку, вот тебе записка, отдашь ее месье Теодору, архитектору, тебе сразу его покажут. Вот, — она протянула мальчишке серебряную монетку, и тот, улыбнувшись, сказал: «Почту за честь, мадам, не волнуйтесь, все будет в порядке».