Сергей Городников - Тень Тибета

– Да он посмел ослушаться Правителя! – пронзительно воскликнул Джуча, обращаясь ко всем своим воинам, и указал рукой в его сторону. – Он вне законов Тибета!

Тут же стегнул и пришпорил жеребца, объявляя этим начало охоты. С визгом и с воплями пьянящего возбуждения остальные стаей голодных шакалов последовали его примеру. Конь Удачи дрожал напряжёнными мышцами; как только наездник ударил пятками по бокам и дёрнул поводьями, он помчался от погони сломя голову. Дикий визг и крики подгоняли его. Повинуясь Удаче, он спрыгнул с дороги и поскакал прочь, срывая с неё за собой преследователей, будто они были привязаны к его хвосту прочнейшими нитями.

Лишь Джуча и оба его ближайших сообщника ойрата смогли выдержать напряжение гонки по холмам и трещинам, расщелинам скал, где приходилось часто менять направление, и одни теряли других из виду, отставали и прекращали погоню. Какого-то определённого замысла у Удачи не было, ему лишь нужно было оказаться с Джучей один на один. Скакали они среди нагромождений скалистых глыб, у склонов пригорков, берегом пенящейся речушки. Трое преследователей цепко сидели у него на хвосте, но приближаться им вместе он не позволял.

В прыжке через низкую расщелину лошадь сообщника Джучи, который мчался рядом с ним, сорвалась задними ногами, опрокинулась с обрыва, с отчаянным ржанием и всплеском воды повалилась на спину, придавив седока в речушке. Несколько минут спустя лошадь второго ойрата попала копытом в заячью нору, со сломанной ногой перевернулась, в падении ударила вылетевшего наездника коленом в голову. После этого лишь дробный перестук копыт вороного жеребца Джучи слышался вместе со скорым топотом копыт гнедого коня Удачи.

Мгла ненависти застилала сощуренные глаза Джучи. Преследуемый им давний соперник, как проникшая к сердцу заноза, терзал его гордость потомственного воина степняка. Он любой ценой жаждал его крови, не в силах терпеть эту занозу ни дня дольше. Тот, за кем он гнался, влетел с конём в стиснутый отвесными, но невысокими кручами проход в узкое ущелье. И там пропал в мрачной тени обращённой к востоку стены. Когда Джуча подскакал к ущелью, топот копыт впереди прервался, и только приглушённое конское хрипение выдавало присутствие невидимого за изгибами стен противника. Он резко натянул поводья, так что взмыленный вороной жеребец под ним завертелся на месте, приседая от усталости. Джуча спрыгнул на землю, за поводья ввёл жеребца в начало прохода и накинул поводья на каменный зуб у трещины в скале. Мокрый от пота, он медленно вынул из ножен меч и настороженно двинулся вперёд, вслушиваясь в подозрительные шорохи, пытаясь угадать по ним, что замышлял противник. В семи десятках шагов от начала прохода левая, бросающая тень стена имела выступ, который зависал на высоте в два роста взрослого мужчины. Приближаясь к нему, Джуча сжал пальцы левой руки в кулак, почувствовав именно в этом месте затаившуюся опасность.

Он на мгновение позже, чем следовало, развернулся к торжественному выкрику, который вдруг огласил ущелье. Удача в прыжке с края выступа оттолкнулся ногой от другой стены и приземлился у него за спиной, с лету отбивая саблей удар короткого меча, неуклюжий, но сильный, сделанный на резком развороте. Джуча отпрыгнул для свободы действий, оступился на камнях и на миг открылся, и этого мига оказалось достаточно, чтобы уже не столько противник, сколько враг провернулся на пятке, ударил ему ступнёй в пах. Он отшатнулся, неловко отпрянул и пропустил второй удар, на этот раз торцом рукояти сабли по запястью. От пронзительной боли и онемения в пальцах он скрипнул зубами и поневоле выронил меч. Ему ничего не оставалось, как под свист рассекающей воздух сабли выхватить из ножен и выставить перед собой клинок кинжала; с лязгом стали о сталь и кинжал вырвало из левой руки, и он остался безоружным. Но Удача отбросил саблю, и она звонко чиркнула скалистую стену ущелья. Прежде, чем она упала на камни, они ринулись один к другому. Оба побелели от бешенства, как два зверя сближаясь для яростной схватки тел без какого-либо оружия.

Отбив выпад руки, затем ноги Джучи, Удача с размаху врезал ему кулаком в нос и на мгновение удивился удару, не предусмотренному правилами единоборств, которым его учили. И тут же пропустил сильнейший удар пяткой в грудь, от которого отлетел спиной на острую шершавость скалы. У Джучи из разбитого носа струилась на губу кровь, а у него заныло расцарапанное плечо, но они опять кинулись навстречу и сцепились, каждый охваченный неистовым желанием уничтожить главного врага в своей жизни. Рыча и кусаясь, оба упали, покатились по дну, по разбросанным повсюду камням.

Удаче наконец удалось удержаться на противнике.

– Ты грязный, жрущий падаль шакал, – прохрипел он в склизкое от пота и крови лицо под собой. – Если попадёшься мне ещё, убью.

Джуча неистово напрягся и перевалился, оказавшись сверху.

– Ты трус, чужак, – с шипением брызгал он ему в глаза розовой слюной. – Напал со спины. Я не буду ждать. Убью сейчас.

Он потянулся рукой, нащупал острый камень на земле и с ним в кулаке отвёл руку для замаха. Удача рывком вывернулся и сбросил его, вцепился в плечи и боднул в живот так, что оба повалились к подножию скалы, где голова Джучи ударилась затылком. Джуча внезапно прекратил напряжённое сопротивление, расслабился и обмяк, камень вывалился из его пальцев. Измученно привстав на колено, Удача перевернул тело противника на живот. От затылка Джучи к ложбинке шеи расползалось пятно крови. Словно поднимая на плечах крупный валун, он с колена сначала привстал на одну ногу, затем на другую и потом только выпрямился. Так, с широко расставленными ногами, он постоял, пока успокаивалось судорожное дыхание. Постепенно жар перестал терзать лёгкие, злоба умиротворялась и, будто кобра в глубокую нору, забиралась куда-то вглубь сердца. Нетвёрдо удерживаясь на ногах, он отвернулся от места схватки и медленно углубился в ущелье.

Вернулся он верхом. Приваливаясь к шее коня, проехал под выступом, даже вскользь не глянув на распростёртого по земле Джучу. На выходе из ущелья тревожно перебирал ногами вороной жеребец и дико косил на него большими карими глазами, при этом пытался рывками морды скинуть поводья с каменного зуба. Удача мимоходом помог ему, и тот, обретя свободу движения, потихоньку зашагал вглубь ущелья.

Низ солнца уже коснулся голой вершины на западе. Он посмотрел туда, раздумывая, куда направить коня, что делать дальше. Вопросы и ответы мучили сложностью. Что есть он теперь, потерявший столько привязанностей, дом, где его мог ожидать искренний уход при болезнях или ранении? Быть может, вернуться назад, пробраться к своим убежищам? Но придётся всегда жить волком, разбойником, вне закона. Он ослушался приказа Далай-ламы, и иная судьба ему заказана. И ради чего возвращаться? Даже ненависть и жажда мести остались в ущелье, которое он только что покинул.