Андрей Степаненко - Еретик

— Не бойся, — торопливо вмешался Симон, — это архангел. Спроси его, как сделать Елену Царицей Цариц.

Парня затрясло, и тут же снова дрогнула и земля, а Симон сжал стучащие зубы. Джабраилу определенно не нравилось вмешательство обычного проводника, которым являлся сейчас Симон, в его отношения с пророками.

— Она и так Царица Цариц…

Симон оторопел, — выходило так, что Елену не придется возводить на имперский престол, и тут же выгнулся третий послушник.

— Уф-ф-ф…

Симон сжался. Он часто водил монахов сквозь слои погруженного в морок бытия, но это никогда не сопровождалось такими ясными знамениями. А главное, Симон прямо сейчас использовал в своих целях тех, кто уже не принадлежал миру. За такое могли и покарать.

— Спроси Джабраила, — через силу заставил себя потребовать он, — что мне с ней делать? Зачем Елена пришла в мир?

— Елена… родит… Спасителя… — внятно произнес только что ставший пророком юнец.

Симон опешил. Он знал, что Спасение невозможно. Да, пророки регулярно предрекали приход Спасителя. Да, он регулярно приходил — строго по пророчествам. Но Всевышний долго слова не держал и снова принимался карать.

— А если пророчества не исполнить?..

И в тот же миг Симона подбросило вверх и ударило спиной о стену.

Когда тряхнуло в третий раз, Амр вышел во двор и взобрался на толстую крепостную стену — как раз напротив Родоса. Комета так и висела над землей, и от нее время от времени отделялись тонкие, мигом исчезающие за горизонтом огненные нити.

— Что, Амр, боишься?!

Амр оторвался от созерцания небес и нашел взглядом крикнувшего. На крепостной стене, на той стороне канала — точно напротив — стоял Феодосий, комендант Родоса.

— Иногда жутковато… — честно признал Амр.

— Наши мудрецы говорят, это всего лишь камни, — громко проговорил Феодосий. — Только раскаленные, такими иногда плюются горные свищи.

Амр пожал плечами. Он слышал от умных людей, что это падающие звезды. Но и это предположение его не устраивало. Будь то камни или звезды, но прежде чем упасть с неба, они должны были сначала где-то висеть. Однако то, что тяжелое не может просто висеть в воздухе, у них в деревне понимали даже дети.

— Ваши мудрецы не все знают, Феодосий, — развел он руками, — они сказали бы, что и я — всего лишь варвар.

— А это не так? — усмехнулся комендант Родоса.

— Наверное, так, — не стал возражать Амр, — но ваши же люди говорят, что правда на моей стороне, а не на твоей. И кто из нас варвар?

— Если слушать людей, великой державы не построить, — покачал головой комендант.

Амр язвительно хмыкнул.

— А куда придет твоя держава, если никого не слушать?

Феодосий задумался, а потом вздохнул и махнул рукой.

— В кости сыграть не хочешь?

Амр удивился и мысленно перебрал все, что сейчас происходит. Зерно грузилось на верблюдов и отправлялось на юг, в Эфиопию, чтобы оттуда — уцелевшими лодками, одним броском, перед самым носом врага быть переправленным через пролив. Зубайр двигался ко второму концу канала, чтобы запереть флот Ираклия в море Мекканском, Траянский канал восстанавливался, — все шло, как бы, само собой.

— Сыграем, — кивнул он. — У кого сначала — у тебя или у меня?

— Если не боишься, давай ко мне, — сделал приглашающий жест комендант, — мои офицеры давно посмотреть на тебя хотят.

Симон успел задать вопрос каждому из пророков, и каждый ответ Джабраила сопровождался ударом. Последний из этой серии ударов был не так уж силен, однако уже пошедшие трещинами стены принялись оседать и рушиться, и мальчишек едва успели вынести во двор. Побитый камнями и смертельно уставший Симон вышел сам.

— Ну, что?! — подбежал Фома. — Ты все узнал?

Симон растерянно развел руками. Он узнал больше, чем рассчитывал, но не понимал из сказанного пророками и половины.

— А как они? — склонился над одним из юных пророков настоятель. — Эй! Как тебя там! Очнись!

Симон протер глаза и тоже склонился над мальчишкой. Лицо бледное, зубы оскалены, нос заострен.

— Он же не дышит… — удивился настоятель. — Ты убил их, что ли?

— Вряд ли, — рухнул на колени рядом Симон и приложил ухо к груди.

Сердце молчало.

— Я тебе точно говорю, — принялся метаться от послушника к послушнику Фома, — ты их поубивал!

Симон отрицательно мотнул головой. Мягкое свечение, излучаемое каждым живым существом, не только не исчезло; оно даже усилилось.

— Они живы.

— Тогда почему сердце не стучит?

Симон задумался. Такого раньше не было. Но раньше он не использовал чужие судьбы в корыстных целях. Он еще раз оглядел безвольно раскинувших руки мальчишек и хмыкнул.

— Сдается мне, это летаргия…

Фома тихонько охнул.

— Семь человек сразу?!

— А что ты хочешь? — поморщился Симон. — Я ведь навязал им свою волю на самом важном этапе.

— А без этого, значит, было нельзя?

— Откуда я знаю? — раздраженно отозвался Симон. — Не мне же самому под руки Джабраила одиннадцатый раз ложиться! Он меня уже, как облупленного, знает!

Так и было. Последние три хождения были безрезультатными. Все этапы он проходил быстро и легко — хоть семью ступенями, хоть двенадцатью, но архангел просто игнорировал Симона, и он возвращался с тем же сердцем, что и входил. Джабраил к нему даже не прикасался; просто стоял рядом и ждал, когда Симону надоест.

— Да, ты не сердись, — неожиданно заискивающе рассмеялся Фома, — это я так просто спросил. Так даже лучше. Кстати, тебе деньги-то нужны? Сколько дать?

Симон заинтересованно хмыкнул и поднял глаза. Настоятель буквально сиял и причин своей радости скрывать не собирался.

— Ты хоть представляешь, сколько пожертвований соберет храм с семью впавшими в летаргию святыми отроками? Кстати, а как сделать, чтобы они уже не просыпались?

Симон покачал головой: корысть Фомы выросла до совершенно неприличных размеров. Хотя, с другой стороны, каждый настоятель мечтал о чудотворном объекте. Или хотя бы о хорошем юродивом. Но если юродивого никто удержать не может; что ему взбредет, то и говорит, то эти были — само послушание. И уж денег на них можно было заработать…

— Ну, что посоветуешь? — напомнил о себе Фома.

— Ничего, — мотнул головой Симон, — это не моих рук дело, не мне и советовать. Хочешь узнать, сходи вслед — через семь огненных стен, да сам Джабраила и расспроси.

— Скажешь тоже, — мгновенно испугался Фома. — Мне и моего одного раза хватило за глаза. До сих пор трясет.

— Тогда прощай, — поднялся Симон. — Мне здесь делать нечего.

— А я? — прищурился Фома. — Мне ты ничего не скажешь?

Симон покачал головой.

— Зачем тебе знать, что сказал Джабраил? Или по баку с известью соскучился? Так, император быстро тебе это устроит…